– Вероятно, стучались, ломились они к вам, а может быть, наоборот, тихо, спокойно, увещевательно, так сказать… но вы им все равно не открыли. А вот Ефремов, значитца, по любопытству своему и дотошности своей открыл им, высунулся на шум… и, может, один там был или двое, а может, трое?

Акстафой слушал.

– В общем, кто из них к Ефремову вошел, а от него попробовал к вам через стенку достучаться или по телефону?

Акстафой, расслабившись, утонул в кресле:

– Да… – ответил, – ко мне приходили, но только позвонили в дверь и все, я поначалу не связал звонок с чьим-то визитом.

– Допустим, а что же после?

– Как я и говорил, – продолжил Акстафой, – все так, как я и говорил. Звонок в дверь, потом по телефону, но я после того, как эту надпись в подъезде сделали… духу у меня нет ночами-то да вечерами впускать кого или откликаться! Но когда я услышал, что через несколько минут все звуки посторонние и голоса за стенку к Ефремову переместились, то подумал, что, может, ко мне-то по ошибке стучались, вот я и опустил детали-то…

– Э-к! Предусмотрительно, – ответил Ламасов, – а знаете, мужчина по фамилии Пуговкин, в соседнем доме живущий, он нам по секрету открыл, что видел троих, которые поочередно подъезд покидали, – Варфоломей вскинул палец, – но… нам Пуговкин сообщил, что только второй – бежал, а вы, Алексей, припомните, говорили, что сразу после стрельбы слышали, как кто-то… прочь, значитца, из подъезда – как пулей вылетел, я прав?

Акстафой кивнул.

– Да, я помню! Слышал топот, подумал, что драка какая на лестнице продолжается? Но потом понял, что маловероятно, звуки уж как-то быстро стихли.

Варфоломей откашлялся.

– Это хорошо, что помните… но вот кто третий-то был? Он, значит, последним ретировался, опосля спринтера нашего.

– Вот уж это, – опять оживился Акстафой, – хоть увольте, хоть режьте меня без ножа, а не скажу – потому как не знаю!

– Ну, без ножа вас несколько затруднительно будет резать, а в остальном к чему такая жертвенность? Верю я вам, – с хитрой улыбкой ответил Ламасов, – уж теперь-то, поди, я у вас отбил охоту мне басни свои рассказывать о семерых зеленых цыплятах?

Акстафой опустился в кресло и промолчал.

– У вашего сына автомобиль имеется? – спросил Ламасов.

– У Глеба?

– Да… у Глеба.

– Какой автомобиль? Нет у него… а причем тут Глеб?

– Вы с сыном когда в последний раз разговаривали?