– Лично не знаком, но Акстафой говорил… Глеб, вроде, его зовут. Я-то думал, что такие как Акстафой браком вообще не сочетаются или только для того, чтобы дырку удержать при кровати, а детей – под аборт пускают или в тазу топят как котят. Не позавидуешь пацану, с таким-то папашей, чему он его научит? Да и пьющая баба никому хорошей матерью не будет! Глеб этот, наверное, беспутный самодур, как папашка его…

– Вот уж неизвестно. А у кого-нибудь еще Акстафой деньги мог одалживать или одалживал? Может, имена подскажете?

– В списочке имен, наверное, наберется не меньше, чем пассажиров на Титанике, да я только одного себя и знаю.

– Ясно. А вы где проживаете?

Эдуард Кузьмич назвал адрес.

– Далековато, м-да.

– Что, простите?

– А если б вы Акстафоя убить задумали, то как убивали бы – судя по отношению вашему, не голыми руками пачкаться?

Кузьмич зычно, сдавленно гаркнул:

– Вы что, с дубу рухнули? Что за вопросы такие? Вы из милиции или откуда? Все, я больше вам – ни слова не скажу!

– До свиданья, Эдуард. А по Акстафою я погляжу, что можно с ним сделать… если им кто-нибудь другой не занялся.

– Я с вами не говорил!

Ламасов положил трубку и, как в детском логопедическом кружке, пощелкал языком, имитируя цоканье конских копыт.

– Ай-яй, Алексей, что ж вы, в самом деле, до беды доводите.

– Вы сказали что, Варфоломей Владимирович?

– Я, Ульяна, человеку поражаюсь – что за существо это такое… беспардонное, безразличное. В силу каких причин?

– Ой уж не знаю, Варфоломей Владимирович… Но вы того, кто Егора Епифановича убил, поймаете?

– Буду делать, гражданочка, что в моих силах, а там поглядим, в чью пользу обстоятельства выстроятся.

– А за что убили-то… ограбить хотели? Или что…

– Пока не могу ничего конкретного сказать. Но что не ограбление – это точно.