В производственном департаменте, который осуществляет анализ добываемой информации, самом большом, работают 3 тыс. из 7 тыс. сотрудников «Амана». Департамент состоит из отделов, которые, как и в «Моссаде», имеют географическую или функциональную структуру: западный отдел «обслуживает» Египет, Судан и Ливию; восточный — Ирак, Сирию и Ливан; есть специальные отделы для Иордании и стран Аравийского полуострова; палестинский отдел, ведущий наблюдение за палестинскими партизанами; отдел анализа межарабских отношений и отдел ближневосточной экономики.

Продукция «производственного» департамента имеет вид аналитических документов или советов политическим деятелям.

«Аман» также отвечает за работу военных атташе в посольствах Израиля за рубежом, за военную цензуру прессы и за обеспечение режима секретности в частях израильской армии^[135].

Небольшой (но имеющий в своем составе блестящих специалистов, компактную, но качественную производственную базу, а также располагающий возможностью привлекать специалистов и производственные мощности крупных госпредприятий) научно-исследовательский отдел занимается разработкой образцов оперативной техники и программного обеспечения для разведки.

В целом это была сильная и профессиональная структура, с передовым на то время техническим оснащением; во многих отношениях «Аман» стал сильнее, чем до Шестидневной войны, — но вскоре потерпел самое тяжелое поражение за всю свою историю.

Конечно, это поражение не только «Амана» — все члены комитета «Вараш» должны были знать о приближении новой войны и как минимум за пять месяцев до скорбного Йом киппур зафиксировать агрессивные приготовления противной стороны. Мог и обязан был всерьез вмешаться «Моссад», поскольку по своим каналам получал больше чем достаточно тревожной информации^[136]; но отношения в разведсообществе сложились так, что «гражданский руководитель» Цви Замир самое жесткое и точное предупреждение передал не лично, а через офицера связи в «Аман», и не проконтролировал, дошло ли оно до необходимого для принятия ответственных решений уровня — а оно «всплыло», только когда война стала реальностью.

В качестве основного объяснения причин тяжелейшего, как говорится, непростительного промаха военной разведки называют серьезный недуг, поразивший аналитические структуры «Аман», — так называемую «концепцию», которая утверждала, что арабы никогда не начнут большой войны, поскольку понимают, что не смогут ее выиграть. «Концепция» также включала положение о том, что в случае, если такая война все-таки начнется, израильтяне разгромят войска противника и войдут в столицы Египта и Сирии. Поэтому все сообщения, не укладывающиеся в рамки «концепции», отметались.

Еще в 1969 году стало очевидно, что менее чем через два с половиной года после унизительного поражения Египет восстанавливал свои вооруженные силы гораздо более быстрыми темпами, чем это представлялось Израилю, — но аналитики разведки не могли проверить эту информацию и, в конце концов, не сделали ничего.

В феврале 1970 года впервые русские советники были прикомандированы к египетским боевым частям, и этот факт серьезно изменил соотношение сил, из которого исходил Израиль в планировании обороны западных рубежей оккупированного Синайского полуострова, — но «Аман» не сумел заблаговременно получить информацию об этом наиболее серьезном продвижении сверхдержавы в регионе за последние тринадцать лет^[137].

Обучение и подготовка войск противостоящих арабских стран шла высокими темпами и с учетом современных требований (в частности, по развертыванию мобильных десантных соединений, применению новой техники и тактики), информация об этом поступала и по линии радиоразведки, и из агентурных сведений — но должного внимания она так и не привлекла.

В выступлениях Анвара Садата, нового египетского президента, который сменил умершего Насера^[138], появлялись все чаще намеки, которые трудно было списать на привычную арабскую риторику, — но обращали внимание не на них, а, скажем, на сообщение французской «Монд» накануне войны, вовсю отдающее типичной дезинформацией: «Молодые и неопытные солдаты президента Садата не в состоянии овладеть и пользоваться сложной советской техникой»^[139].

Проводились большие маневры и движение египетских и сирийских войск — но необходимые меры предосторожности не принимались.

Даже совсем незадолго до начала боевых действий временное снижение степени готовности египетских войск у Суэцкого канала было воспринято как подтверждение «концепции» и основания для сворачивания собственных мобилизационных мероприятий. То есть не слишком изощренный пропагандистский ход арабов — готовиться к войне в открытую, но поддерживая воинственную риторику регулярными «утечками» в прессу о слабости и неготовности собственной армии, — срабатывал.

Тревожная информация поступала практически ежедневно — но выводы делались в рамках «концепции»…

Даже генерал Аарон Ярив чувствовал, что в аналитической ветви его службы творится что-то неладное. Сослуживцы отмечали, что он каждый раз приходил в ярость, как только возникала тема аналитической работы. Обычно сдержанный, он орал, потрясая перед носом у аналитика досье, содержащим первичную информацию: «Ради Бога! Ваши оценки не вытекают из этих данных!» В конце концов Аарон Ярив, который в свое время сделал для разведки очень многое, ушел в отставку с поста начальника «Аман» и был назначен советником премьера по вопросам борьбы с терроризмом.

Заменил его ставленник М. Даяна генерал Элия Зейра, бывший военный атташе в Вашингтоне и затем заместитель начальника «Аман». Часть славы военной разведки, которая действительно очень много сделала для победы в войне 1967 года, доставалась и Зейре.

Репутация «Амана» была так высока, что, когда в 1973 году Зейра заявил, что Египет слишком дезорганизован и слаб для нападения на Израиль, в Иерусалиме это восприняли как абсолютную истину. Это заявление Зейра сделал в мае 1973 года, когда египетские части в зоне канала уже были приведены в состояние повышенной боеготовности…

В конце концов получилось так, что Зейру объявили чуть ли не главным и единственным виновником плохой подготовки к новой войне. Он-де типичный военный бюрократ, заботившийся только о своей карьере, который совершил чуть ли не все стратегические (непреклонная верность «концепции») и тактические ошибки (собственный, безусловно надежный источник, подполковник разведки Южного командования, которое охватывало весь оккупированный Синай вплоть до линии Бар-Лева, шедшей вдоль захваченной Израилем стороны Суэцкого канала, Симан-Тов 1 октября 1973 г. сообщил, что через несколько дней Египет двинет свои войска через Суэц, — но и это сообщение было проигнорировано).

В вину ему ставилось и «ослепление» ЦРУ — действительно, в тот период практически вся информация в ЦРУ по Ближнему Востоку шла от израильской разведки, то есть фактически «концепция» воздействовала и на ЦРУ, — в результате чего накануне начала военных действий президент Никсон заявлял, что считает «новую войну на Ближнем Востоке маловероятной», расценив массовые и необычные передвижения арабских войск 5 октября 1973 г. как «ежегодные маневры».

По сей день достается от критиков и Цви Замиру^[140], хотя «Моссад» был более насторожен. За два дня до сирийско-египетского нападения агент «Моссада» в Каире сообщил о приближении войны. Шеф «Моссада» воспринял это предостережение серьезно, но не стал отстаивать свою точку зрения в высших эшелонах. Более того, в тревожный час Замир сам выехал за рубеж для личного опроса «источника», агента, который на короткое время был вывезен из Египта. В пятницу 5 октября Голда Меир не могла найти Замира.