Но относить вину только на руководителей разведслужб и нескольких аналитиков просто неправомочно. Не они придумали «концепцию» и попросту не могли ее преодолеть.
Вся проблема — в политическом руководстве страны. Первые лица государства, прежде всего Голда Меир и Моше Даян, по целому ряду объективных и субъективных причин, приняли как догму незыблемость военного превосходства над опасными соседями и фактически сделали все для ее претворения в жизнь.
Сложилась историческая ситуация, когда стабильность и динамичное развитие страны — а это, возможно, были единственные факторы, которые давали (в демократической модели внутреннего устройства, принятой Израилем) возможность оставаться у власти, — впрямую зависели от уровня военных приготовлений и внешней стабильности.
Оппозиционные политические силы в тот период уже могли в любой момент — что в конечном итоге и произошло в последующие годы — принять на себя руководство страной. Удержание политического господства во многом, если не полностью, определялось поддержкой масс, а для этого политика правящей партии должна была приносить процветание и военную стабильность.
В первые десятилетия существования Израиля как государства срабатывал, фактически, один и тот же стимул — речь шла о самом существовании государства и народа, и абсолютное большинство населения готово было и терпеть лишения, и принимать жесткий режим безопасности, и повышать боеготовность ради того, «чтобы не увидеть египетские танки на улицах Тель-Авива».
Большое влияние на духовную мобилизацию народа имели и принципы сионизма, государственной идеологии Израиля.
Но к семидесятым годам, в частности и по итогам Шестидневной войны, и в связи с глобальными переменами, вопрос
Несомненная духовная перестройка произошла и в израильском обществе; некоторые ее стороны были, сознательно или нет (скорее, подсознательно), использованы верхушкой правящей партии для удержания власти. В конкретных условиях Израиля это, конечно, и была «концепция» о решительном поражении арабов, которые больше не осмелятся на открытую вооруженную борьбу с Израилем. В нее, по сути, входило и серьезное преувеличение итогов Шестидневной войны. И это, как неизбежное следствие, усиление чувства национального превосходства (а почва для этого благодатна — «богоизбранная нация» весьма склонна к высокомерию), выливающееся в существенную переоценку своих сил и возможностей.
Тогдашние руководители страны уже не могли перестроиться — они только попытались развить те черты ситуации, которые помогли им какое-то время удержаться у власти.
Это они, а не спецслужбы и не газетчики стали истинной причиной преувеличения до непомерных пределов значения победы в Шестидневной войне.
Они не захотели и не смогли по-настоящему осознать, что поражение арабских армий в войне 1967 года было серьезным, но не окончательным. Сейчас, с исторической дистанции, кажется невозможным не заметить, что:
— Обе страны, и Египет, и Сирия, обладали громадными ресурсами живой силы и получили от богатых арабских стран и от союзников очень серьезную материальную и военно-техническую поддержку.
— СССР фактически перевооружил на достаточно высоком военно-техническом уровне армии Египта и Сирии, в массовом порядке произвел подготовку и обучение специалистов, а также «продвинул» туда армию военных советников, хорошо подготовленных и отважных офицеров.
— Весьма чувствительные в тот период к проблемам поставок энергоносителей США во многом подыгрывали арабским странам и тоже предпринимали усилия по проникновению на этот новый рынок оружия.
— В самих Египте и Сирии боль военного унижения быстро превратилась в жажду реванша…
Все это не заметить и не осознать можно было только в одном случае — если не хотеть видеть и осознавать, если осознание препятствовало глубинным интересам. И все, что мешало самоослеплению, теперь последовательно отметалось. Сильные, независимые, способные отстоять истинную позицию руководители типа Амита убирались и на их место ставились все более управляемые. Активная работа с ЦРУ практически поставила американцев в зависимость от «концепции»[141]. Среднее звено разведывательных служб, прежде всего «Амана», тоже оказалось подвержено самоослеплению; возможно, это было связано с тем, что ряд аналитиков Амит забрал в «Моссад», а некоторые так и не смогли преодолеть эйфорию от удивительной, очень напоминающей библейскую историю о Давиде и Голиафе, победы. Сохранению состояния эйфории способствовал и духовный подъем в обществе[142], и фактически не прекращающийся несколько лет ажиотаж прессы. Кстати, цензура и «работа» с журналистами приводила к тому, что чуть ли не до Судного дня в прессе не появлялось тревожных сообщений. Общевоенные и мобилизационные мероприятия проводились по методике экономии средств. В политических действиях все больше присутствовала зависимость от политики США.
Очень характерный пример: когда близкое начало войны уже невозможно было не заметить, буквально накануне военных действий, — существовала возможность нанесения упреждающего авиаудара, как в 1967 году. Громадные сосредоточения войск хотя и не были столь тщательно, как в предыдущем конфликте, разведаны и более тщательно прикрыты средствами ПВО, все же могли быть серьезно ослаблены ударами бомбардировочной и штурмовой авиации. Существовали и были достаточно проработаны планы ударов по аэродромам и другим военным объектам… Но Меир и Даян уже понимали, что время упущено и сейчас американцы этого не одобрят. Чтобы сохранить поддержку США, стране теперь необходимо было принять на себя первый удар, заведомо пойти на дополнительные жертвы. Это стало последним и самым ярким проявлением зависимости Израиля от США в области внешней и оборонной политики.
Конечно, США оказали помощь Израилю — и материальную (2,2 млрд, долларов), и политическую, и, впоследствии, военно-техническую, но все это было уже после 6 октября…
Бои начались в субботу, 6 октября 1973 г. Мощная группировка египетских войск форсировала Суэцкий канал, прорвала неплохо выстроенную, но слабо прикрытую войсками оборонительную линию и продвинулась вглубь Синайского полуострова на 15–20 километров. Одновременно, сполна воспользовавшись фактором праздничной субботы, на сирийском фронте был нанесен танковый удар в районе Голанских высот. Линия обороны, которую прикрывали немногочисленные подразделения необстрелянных солдат, была прорвана. Там же произошел не слишком значительный по масштабу вовлечения войск, но серьезный по своим последствиям эпизод захвата секретных кодов на опорном пункте разведки. Стальной бункер на горе Хермон в течение нескольких часов держался в тылу быстро продвигавшихся сирийских войск. Солдаты и офицеры, которые удерживали его в неравном бою, работали на «Аман» и из бункера, расположенного на заснеженной вершине горы Хермон, самой высокой точки Голанских высот, даже в Йом киппур вели разведку Сирии. Это были совершенно секретные «глаза» и «уши» на севере страны и один из многих постов «Амана», который вел радиоперехват сирийских линий связи. К тому же с вершины горы в ясный день можно было наблюдать все передвижения сирийских войск вплоть до Дамаска, расположенного в 25 милях. Разведчики оказали отчаянное сопротивление, но сталь и железобетон в конце концов не выдержали. Сирийские «коммандос» ворвались в бункер, убив 18 защитников, более тридцати человек (почти все были ранены) взяли в плен, и самое главное — захватили большое количество новейшей разведывательной аппаратуры, которую потом и в Сирии, и в Египте, и в Москве будут изучать в мельчайших деталях. Кроме того, в руки противника попал полный комплект кодов, с помощью которых были расшифрованы переговоры израильских летчиков и военных диспетчеров. Впоследствии «Аман» признал, что пренебрежение техническими средствами, исключающими захват кодов, было колоссальной ошибкой.
В небе над Ближним Востоком завязались тяжелейшие бои — и в них уже было немного эпизодов, подобных сентябрьскому 1973 года, когда израильская эскадрилья в одном бою над Латакией сожгла тринадцать сирийских «МИГов», потеряв одну машину. Общие потери ВВС Израиля за время военных действий составили 250 самолетов.