Но главным были деньги. Через благотворительные еврейские организации на Западе Израиль согласился выплатить по 3 тыс. долларов за каждого еврея, которому румынские власти разрешат выезд в Израиль. Официально это считалось компенсацией за полученное образование, но всем было ясно, что это обыкновенный выкуп. Дан прилетал в Бухарест с полным чемоданом денег и производил выплаты.
Израиль охотно принял условие Чаушеску хранить эти соглашения в тайне. Все случаи выезда евреев из Румынии официально преподносились как воссоединение семей, а не как эмиграция.
Сближение с правящим румынским кланом стало основой того, что Шайке Дан стал главным посредником Запада в тайных договоренностях с Чаушеску.
Учитывая особый статус США в Румынии, Шайке официально числился советником правительства США. В этом качестве он лоббировал просьбу Румынии о предоставлении ей статуса наибольшего благоприятствования в торговле с Соединенными Штатами Америки.
Коррупция, тайные сделки, секретные договоренности — все это, естественно, способствовало разложению правящей верхушки. В 1989 году режим Чаушеску пал, они с женой были расстреляны. На суде выяснилось, что он и его семья, в частности, присвоили себе около половины из 60 млн. долларов, выплаченных Израилем…
Глава 18. ДЛИННЫЕ-ДЛИННЫЕ РУКИ МАЛЕНЬКОЙ-МАЛЕНЬКОЙ СТРАНЫ. АВАНТЮРЫ
Самые крупные авантюры, которые вызывали реакцию уже во всем мире и очень серьезно определили новый имидж Израиля, были совершены в основном в период пребывания у власти не раз уже упомянутого здесь Менахема Бегина; тем не менее этот весьма неоднозначный политик вошел в историю прежде всего как один из соавторов восстановления дипломатических отношений
В период роста своего политического влияния Шарон оказал очень большое воздействие на все ветви разведывательного сообщества. Если не учитывать, что было сделано по его приказам и наоборот, вопреки им, что обязано своим существованием его интригам, а что произошло в результате интриг против него, то история важного десятилетия в жизни израильских разведслужб окажется малопонятной.
Ариель Шейнерман родился в 1928 году в Палестине и был воспитан как на социалистических догмах, так и на идеях сионизма. Во время войны 1948 года Шарон был ранен, но вернулся в строй и в 1953 году принял участие в создании подразделения «101», которое стало прообразом спецназа «сайерет». Подразделение «101», которое совершало карательные рейды на арабские территории, насчитывало всего 45 человек и просуществовало недолго, но, по словам Шарона, «эти пять месяцев оказали решающее воздействие на борьбу Израиля с терроризмом». О практике подразделения свидетельствует получивший большую огласку рейд на иорданскую деревню Киббия ночью 14 октября 1953 г. Тогда в ответ на убийство еврейской семьи подразделение «101» — при поддержке регулярных частей — вошло в деревню, и «парни Шарона» взорвали 50 домов. Часть иорданцев разбежались, но погибли 69 человек, включая прятавшихся в домах женщин и детей. Шарон говорил о произошедшем как о «намеренной трагедии».
Затем Шарон был назначен командующим парашютно-десантными войсками и быстро превратил их в, по его словам, «нетрадиционные антитеррористические силы». В 1971 году предприняли попытку ликвидации терроризма на оккупированной территории сектора Газа. За 7 месяцев, по подсчетам самого Шарона, его люди убили 104 и арестовали 172 палестинца.
Во второй период войны 1973 года командовал подразделением, которое успешно продвинулось на Синайском полуострове, где его и застало прекращение огня. Затем Шарон занялся политикой — стал лидером либеральной партии. Затем сумел убедить руководителей нескольких разрозненных правых оппозиционных групп объединиться под одной «крышей», которая получила название «Ликуд»[148]. На выборах 1977 года блок победил и было сформировано новое правительство.
Шарон пытался создать для себя пост «министра разведки», подчинив все ветви разведывательного сообщества; Бегин для начала сделал его министром сельского хозяйства. Но, как говорится, человек красит место: и в сугубо мирном министерстве удалось организовать прямо-таки военную кампанию. Арик резко активизировал строительство киббуцев на оккупированных территориях, которые он называл «фактами на земле». Одновременно он, все более влиятельный политический деятель, добивался контроля над «Лака-мом», «Моссад» и «Шин Бет». Шарон стремился убедить Бегина заменить их руководителей, прежде всего шефа «Моссада» Ицхака Хофи[149]. Это и произошло по истечению восьмилетнего срока руководства Хофи, но предварялось и сопровождалось борьбой — как открытой, так и закулисной.
Отголоски конфликтов и вообще действий Шарона, который затем стал министром обороны, прослеживаются во всей истории разведки в тот период. Шарон создал «двор Арика» — неофициальные, но влиятельные аналитические группы, в которые входили как государственные чиновники, так и частные граждане. Туда входили ветераны «Моссада» Рафи Эйтан и Реха-вья Варди, которого Шарон назначил «координатором» на оккупированных территориях; генерал-майор Аврахам Тамир, помощника министра по вопросам планирования и стратегии; торговец оружием и ветеран «Амана» Яааков Нимроди. Гостем, хотя и нечастым, «двора Арика» был и Дэвид Кемчи, который занимал второй по старшинству пост в «Моссаде» до своего перехода на должность генерального директора министерства иностранных дел.
Влияние Шарона и «двора» усилилось, когда сменилось руководство в «Шин Бет». Место Ахитува занял Аврахам Шалом — старый друг Рафи Эйтана, который вместе с ним участвовал во многих операциях. Шарон и Шалом по многим вопросам были единомышленниками.
Поставив под контроль «Лакам»[150], располагая силь-ними позициями в правительстве и партийной верхушке, и в руководстве «Шин Бет» (где к тому времени тоже стали задавать тон «сабра»), Шарон, считая, что оборонительные интересы Израиля выходят за пределы зоны непосредственной конфронтации с соседними арабскими странами и включают Пакистан, Северную Африку и даже более отдаленные районы Африканского континента, попытался реализовать, иногда привлекая традиционные каналы спецслужб, а иногда и помимо них, различные военные и внешнеполитические проекты.
Наиболее прямое и откровенное блокирование «Моссадом» действий, предпринимаемых по инициативе «двора Арика», произошло в истории с планом поддержки наследного принца Ирана Резы Пехлеви, или «беби-шаха». После Исламской революции принц с немалой свитой (чуть ли не со всем генералитетом шахской армии) обосновался в Марокко. Там был создан «теневой двор» и находили приют многие враги режима аятолл. При помощи ЦРУ был организован канал вещания на Иран — впрочем, реальным влиянием в стране он не пользовался. Естественно, при дворе «беби-шаха» разрабатывались планы заговоров, которые в конечном итоге должны были помочь взойти на тегеранский трон. Во «дворе Арика» посчитали — в это уж очень хотелось поверить, например, Нимроди, — что поддержка заговора может принести большую пользу Израилю. Нимроди[151], потерявший миллионы долларов в Иране, когда исламские легионы аятоллы Хомейни свергли шаха Ирана, продолжал лоббировать западные интересы в Тегеране. Как признанный эксперт по этому региону он надеялся вернуть Западу рынок Ирана с его 45-миллионным населением, попутно намереваясь возвратить свои капиталы.
Специальная миссия (без ведома «Моссада») была направлена в Марокко. Там «Беби-шах» и его генералы свиты говорили Нимроди, Швиммеру и Кашоги, что для реализации планов переворота нужны только деньги на покупку оружия и оплату наемников, которые свергнут аятолл.
В следующей встрече, в «Маунт Кения сафари клаб», принадлежавшем Кашоги[152], принимали участие, помимо упомянутой троицы и Дэвида Кемчи, Шарон со своей женой Лили, президент Судана Нимейри и начальник его разведки Абу Таеб[153].
Нимейри, по словам Шарона — «хорошо информированный и проницательный», действительно шел на сотрудничество с Израилем и поддержал план превращения Судана в базу и арсенал для «специальных проектов», прежде всего иранской операции. Нимейри, скорее всего, исходил из интересов Судана и лично своих: операция предполагала большие деньги (Саудовская Аравия была готова выделить для этого 800 млн. долларов), создание больших арсеналов оружия, включая танки, самолеты и ракеты, формирование наемной армии, которой, естественно, необходимо снабжение и обслуживание, — короче, все сулило выгоду. С точки зрения традиционной и не изжитой до сих пор политики (поддержка группировок, которые борются с враждебными к Израилю режимами в Азии и Африке), для Израиля предполагалась политическая и экономическая выгода: сбыть массу трофейного оружия, накопившегося за годы войн и контртеррористических операций.
Поддержка режима Нимейри в Судане была связана еще и с антиливийскими устремлениями Израиля: Нимейри помогал прозападному президенту Чада Хис-сейну Хабре, а Каддафи поддерживал антиправительственных повстанцев. Соединенные Штаты и Франция, владевшая ранее этой колонией, также были на стороне Хабре. Все, что шло во вред Каддафи, который поддерживал наиболее радикальные и фанатичные группировки в Европе и арабском мире, только подчеркивало важность общей цели США и Израиля: всемерно ослаблять влияние ливийского лидера с прицелом на его свержение. Но, забегая несколько вперед, можно сказать, что действия «двора-Арика», которые начали осуществляться по линии Минобороны, отмечены поспешностью и риском.