– Юрий Милентьевич! Вы наверно немного устали, идите отдохните в каюту! – спокойно сказал командир. И как бы извиняясь перед киношниками сказал: – Он не спал всю ночь и немного нервничает. Извините!

С флагманского «Адмирала Сенявина» на наш доклад по связи раздался нервный голос начальника штаба:

– Командир, ну что ты паникуешь? Не как начальник штаба, а как такой же командир как ты прошу, не выходи! Отстоишься на одном якоре! Выйдешь, погубишь корабль и людей! У тебя же всего один эшелон в строю.

Но командир спокойно передвинул машинные телеграфы на «малый вперед» и с усмешкой как бы про себя сказал:

– А если порвет и правый якорь, на чем прикажите стоять товарищ контр-адмирал?

– Рулевой, штурман! Курс на боновые ворота! Буксирам передать спасибо за обеспечение!

– Корабль не слушает руля! – вдруг доложил рулевой.

– Ничего, сынок! Давай понемногу! Все будет хорошо – успокоил рулевого командир. К рулевому подбежал командир ЭНГ Сергей Клемин и стал что-то тихо говорить и помогать.

– Курс на боновые ворота 135 градусов – вдруг раздался с сигнального мостика спокойный голос, недавно отправленного отдыхать командиром, ВРИО старпома Юры Полякова.

– Юрий Милентьевич! Молодцом! Докладывать пеленга на боновые ворота с обоих бортов каждую минуту! – спокойно ответил командир, как бы успокаивая старпома и извиняясь за предыдущую резкость.

На ходовом, стояла тишина, что было слышно журчание приборов и легкий стрекот камеры белорусских киношников.

– Ну, командир! Ну, молодец! – подумали тогда многие из нас.

Прошли боновые ворота. Распахнулась дверь на ходовом, и появился сияющий замполит Олег Михайлович ГАРАНИН:

– Товарищ командир внизу все в порядке! Трусы и паникеры не замечены! Замполиты доводят линию Коммунистической партии, ее Центрального комитета и Советского Правительства до каждого матроса.

– И лично ее генерального секретаря…. – добавил шепотом, непонятно откуда взявшийся рядом со мной прошептал Сергей Юровский.

Командир улыбнулся, и заулыбались все присутствующие на мостике.

Мы вышли в назначенный нам штабом флота полигон и благополучно практически трое суток отштормовали всего на двух эшелонах. Но мало кто тогда даже в штабе флота понимал, что наш командир практически спас от гибели единственный на Тихоокеанском флоте авианосец, спас жизни тысячи людей.

Никто не хотел на флоте и на 10-ой Оперативной эскадре брать на себя ответственность за наш корабль, а он взял все на себя, и чего это ему стоило, знает только он и те, кто видели все это в далеком конце августа 1979 года.

Никто не получил благодарности за тот несанкционированный выход в море от штаба флота и от штаба десятой оперативной эскадры. Но была лишь некоторая затаенная неприязнь со стороны всех штабов к нашему кораблю за то, что сделали не так, как нам приказали. Да проводилось расследование офицерами штаба флота причин обрыва бриделя и якорь цепи. Но это уже совсем другой рассказ.

У нас был экипаж, и мы любили свой корабль и своего командира. Мы были молоды, и ничего нам было не страшно.