Ага, прочь, как же! Не для того раничевские оброчные крестьяне целую ночь снежные городки строили! Вот, теперь-то самая потеха начнется…
С песнями и веселым криком понеслась за парнями толпа девчонок, под это дело, никем не замеченный, выехал из лесочка всадник в черной бархатной однорядке и богато украшенной шапке. На поясе его позвякивал меч. Обернувшись на полдороге, всадник кивнул кому-то в лесу и поднял руку – мол, покуда ждите. Потом подогнал коня, направляясь к повозкам.
Хороши были у Аксена повозки – вместительные, большие, крытые воловьими шкурами. Изнутри вдруг послышались крики:
– Ослобоните нас, православные! Не дайте в чужедальней землице сгинуть!
– Что такое? – остановились хороводные. – Никак, кричал кто-то? А ну, кого везете, парни?
Видя такое дело, возницы, недолго думая, соскочили с облучков и со всех ног бросились к лесу. Раничев дернул полог, обернулся, закричал радостно:
– Православные! Да тут люди в цепях! А ну выходите…
– Не можем, господине. Прикованы…
– За кузнецом, за кузнецом съездить надоть!
– Да я кузнец, с ярмарки возвращаюсь, у меня и инструмент имеется.
Иван усмехнулся – по его приказу оброчный кузнец Кузьма до поры до времени прятался, как рояль – в кустах.
Из повозок, радостно гомоня, выходили освобожденные – девчонки и молодые отроки, совсем еще дети.
– Смотри-ко! – тиун Хевроний вдруг узнал своих. – Эй, Ондрюха, Лавря! А мы думали – вы в болоте утопли. Наших, наших не видали боле?
– Видали… Лукьяна с Михряем да прочих. Да вон они, от дальней повозки бегут.
– Стоять, быдло! – Аксен наконец добрался до своего коня, выхватил саблю. – Все эти люди – мои холопи, в чем имеются грамоты.
– Вот мы сейчас и взглянем – что за грамоты?
Аксен затравленно обернулся и побледнел, узнав человека в черном:
– Хвостин… А я думал – ты с нами… Выходит, ошибся.
– Errare humanum est, – зло усмехнулся Хвостин. – Человеку свойственно ошибаться.
– Врешь, не возьмешь! – округлив глаза, громко воскликнул Аксен и, подняв на дыбы коня, поскакал к лесу… Оттуда, навстречу ему, сверкая чешуйчатыми доспехами с боевым кличем неслись воины рязанского княжича Федора.