Бесспорно, агрессивность передается по наследству и у людей, и у животных, но по наследству не передается склонность (потребность, желание) совершать насильственные преступления. Конечно, те, которые от рождения наделены высокой агрессивностью, тем более принимающей характер личностной акцентуации, скорее решатся на преступное насилие. Любое унаследованное агрессивное качество может быть снято соответствующим воспитанием. Как мы видим, общество делает поведение человека преступным.
Но все это лишь самая общая схема. Необходимо учитывать влияние нервной системы, генетических и биохимических факторов. Так, алкоголь выпускает агрессию наружу и в то же время снимает нравственные запреты, в опьянении люди утрачивают способность анализировать свои поступки и предвидеть их последствия. М. Перре и У. Бауман приводят данные о том, что агрессивность коррелирует и с содержанием в крови мужского полового гормона тестостерона. Хотя влияние этого гормона значительно сильнее проявляется у низших животных, чем у человека, лекарственные препараты, снижающие уровень тестостерона в крови склонных к насилию мужчин, способны снизить и уровень их агрессивности. Мужчины с очень высоким содержанием тестостерона в крови несколько более нервозно реагируют на сигналы электронных пейджеров [Dabbs et al, 1998]. Они также более импульсивны и раздражительны и хуже справляются с фрустрацией.
После достижения 25-летнего возраста содержание тестостерона в крови мужчин и число совершаемых ими преступлений с применением насилия идут на убыль. Известно, что уровень тестостерона у заключенных, отбывающих наказание за совершение тяжких неспровоцированных преступлений, выше, чем у тех, кто осужден за совершение преступлений ненасильственного характера. Подростки и взрослые мужчины, уровень содержания тестостерона в крови которых высок, более предрасположены к правонарушениям, наркомании и агрессивным реакциям на провокации [Archer. 1994; Dabbs & Morris, 1990; Olweus et al., 1988]. По словам Джеймса Даббса, тестостерон — это «маленькая молекула, оказывающая огромное влияние». Инъекция тестостерона автоматически не сделает мужчину агрессивным, тем не менее мужчины с низким содержанием тестостерона в крови менее склонны к агрессивным реакциям на провокации [Geen, 1998].
Тестостерон можно сравнить с аккумулятором: чем более он разряжен, тем хуже работают те приборы, которые питаются от него.
У других «обвиняемых», отмечают М. Перре и У. Бауман, нередко упоминаемых при осуждении агрессивного поведения, отмечается низкий уровень содержания в крови нейротрансмиттера серотонина — химического вещества, недостаток которого характерен и для людей, находящихся в состоянии депрессии. Для приматов и людей разного возраста, склонных к насильственным действиям, характерен низкий уровень серотонина в крови. Более того, искусственное снижение концентрации серотонина в лабораторных условиях усиливает агрессивную реакцию испытуемых на неприятные для них действия и их готовность «наказывать» электрошоком.
Важно помнить, что связь между поведением человека и содержанием тестостерона и серотонина в его крови — «улица с двусторонним движением». Так, тестостерон способствует доминированию агрессивности, но доминирование или успех в каком-либо деле приводят к повышению его концентрации в крови. После финальной игры чемпионата мира по футболу или ответственного баскетбольного матча между извечными соперниками содержание тестостерона в крови болельщиков победителей возрастает, а у болельщиков проигравших снижается. У людей, чей социально-экономический статус по каким-либо причинам понизился, содержание серотонина в крови невелико. Эволюционные психологи предполагают, что природа, возможно, таким образом «готовит» их к тому, чтобы они не боялись идти на риск, который может принести им удачу.
Итак, нервная система, а также генетические и биохимические факторы оказывают существенное влияние на агрессивность индивида. Биологические факторы делают одних людей более предрасположенными к агрессивным реакциям на конфликты и провокации, чем других. Но можно ли назвать агрессию настолько неотъемлемой частью человеческой природы, что о мире нечего и мечтать? По предложению Американской психологической ассоциации и Международного совета психологов многие организации поддержали следующую формулировку, касающуюся насилия, авторы которой — ученые, представляющие многие страны: «С точки зрения науки некорректно утверждать, что человек по своей природе генетически запрограммирован на войну или на любое другое проявление насилия или что причина войны — «инстинкт» иди любой другой единственный мотив». Как станет ясно из дальнейшего изложения, существуют способы снижения человеческой агрессивности[29].
В своих ранних работах Фрейд утверждал, что все человеческое поведение проистекает, прямо или косвенно, из эроса, инстинкта жизни, чья энергия (известная как либидо) направлена на упрочение, сохранение и воспроизведение жизни. В этом общем контексте агрессия рассматривалась просто как реакция на блокирование или разрушение либидозных импульсов. Агрессия как таковая не трактовалась ни как неотъемлемая, ни как постоянная и неизбежная часть жизни.
Пережив опыт насилия Первой мировой войны. Фрейд постепенно пришел к более мрачному убеждению в отношении сущности и источника агрессии. Он предположил существование второго основного инстинкта — танатоса — влечения к смерти, чья энергия направлена на разрушение и прекращение жизни. Он утверждал, что все человеческое поведение является результатом сложного взаимодействия этого инстинкта с эросом и что между ними существует постоянное напряжение. Ввиду того, что существует острый конфликт между сохранением жизни (т. е. эросом) и ее разрушением (танатосом), другие механизмы (например, смещение) служат цели направлять энергию танатоса вовне, в направлении от «Я». Таким образом, танатос косвенно способствует тому, что агрессия выводится наружу и направляется на других.
Положение об инстинкте стремления к смерти является одним из наиболее спорных в теории психоанализа. Оно было фактически отвергнуто многими учениками Фрейда, разделявшими его взгляды по другим вопросам [Fenichel, 1945; Fine, 1978; Hartmann, Kris & Lowenstein, 1949]. Тем не менее утверждение о том, что агрессия берет начало из врожденных, инстинктивных сил, в целом находило поддержку даже у этих критиков.
Взгляды Фрейда на истоки и природу агрессии крайне пессимистичны. Это поведение не только врожденное, берущее начало из «встроенного» в человеке инстинкта смерти, но также и неизбежное, поскольку если энергия танатоса не будет обращена вовне, это вскоре приведет к разрушению самого индивидуума. Единственный проблеск надежды связан с тем, что внешнее проявление эмоций, сопровождающих агрессию, может вызывать разрядку разрушительной энергии и, таким образом, уменьшать вероятность появления более опасных действий. Этот аспект теории Фрейда (положение о катарсисе) часто интерпретировался следующим образом: совершение экспрессивных действий, не сопровождающихся разрушением, может быть эффективным средством предотвращения более опасных поступков[30].
Я во многом разделяю взгляды Фрейда о влечении человека к смерти, очень осторожно предполагая, что, возможно, в психике человека сохраняется абсолютно бессознательная информация о том, что сейчас живое когда-то было неживым. Поэтому жизнь стремится и к смерти тоже.
Эти представления я постарался изложить в разделе, который посвящен некрофилии, которой следует придавать особое значение в общей объяснительной схеме насилия и жестокости. Некрофилия, т. е. влечение к смерти, придание ей особого значения, может быть у очень многих людей, но она не будет привлекать к себе особого внимания, поскольку, во-первых, способна принимать вполне цивилизованные формы, если иметь в виду работу патологоанатомом, например. Во-вторых, нужны особые условия, чтобы она вышла наружу, определяя поведение; это могут быть революции и войны либо обстоятельства, позволяющие проявлять жестокость и даже особую жестокость, например, в отношении репрессированных и заключенных, либо какие-то острые межличностные конфликты, часто спровоцированные самими же некрофилами. Ими, по-моему, совершаются множественные, а тем более массовые убийства. Следовательно, некрофилы, если они не получили должного воспитания и если они тревожны и агрессивны, представляют повышенную общественную опасность. О тревожности подробно будет сказано ниже.
Обследованные мною в местах лишения свободы лица, осужденные за так сказать «пьяные» убийства, включая множественные, никак свои действия объяснить не смогли, сводя все к нескольким словам: «так по пьянке вышло». Они не выражали сожаления, даже если ими были убиты дети, поясняя, что этого не помнят или опять-таки «по пьянке вышло». Чтобы хоть как-то загладить свою вину (например, материально помочь родственникам погибших) они и не думали. Вообще такая позиция характерна для всех убийц, а не только для этой категории.
Думаю, что вечно пьяным убийцам нужно было убить не только для выхода своей агрессивности, они ведь убивали инстинктивно, без предварительного обдумывания и планирования, без пощады, но с жестокостью, нередко особой. Реальный мир был занавешен у них постоянным пьяным угаром, за которым они опускались к своим далеким первобытным предкам, все их потребности и интересы постепенно становились примитивными. В этой связи и убийства не воспринимались ими как нечто исключительное.
У этих преступников нет утонченной техники убийств, они не лишают жизни с помощью оружия, действующего на расстоянии, что избавляло бы от чувствительной близости того, что могло бы ужаснуть обычного человека своими последствиями. Напротив, они обычно действуют с помощью ножа или топора и вид пробитого черепа или вскрытого живота на них не действует и тем более не вызывает жалости. На них, как правило, не оказывают влияния крики жертв и мольбы о пощаде (впрочем, не только на них, но и на других убийц, особенно «множественных»), в чем они явно проигрывают животным, которые не добивают соперника, если тот показывает полную покорность и принимает определенную позу.
Опьянение не только снимает моральные запреты, но и выполняет еще одну важную функцию — способствует забыванию содеянного, вытеснению в бессознательное психотравмирующих воспоминаний и переживаний о совершенном преступлении. Реализацию этой защитной функции я наиболее часто наблюдал среди тех, кто убил своих близких: отца, мать, жену, сожительницу, детей. Не сомневаюсь, что в некоторых случаях преступники лгали, утверждая, что ничего не помнят из-за опьянения, иногда так и было. В этом убеждают не только стойкие, начиная с первого допроса, утверждения о забывании случившегося, но и то, что обвиняемые не отрицали своей вины, признавали, что убили, однако не могли вспомнить и описать очень многие важные эпизоды и детали происшествия.
Отнюдь не случайно, что чаше всего из сознания вытесняются те действия, в результате которых погибли родные и близкие, поскольку именно такие преступления прежде всего принято расценивать как наиболее безобразные. Я думаю, что даже те, которые вначале лгали, за долгие годы пребывания в местах лишения свободы и после освобождения как бы убедили себя, что им нечего вспоминать и таким образом вытеснили психотравмирующие воспоминания в невспоминаемую сферу психики. В исправительных учреждениях осужденные за множественные убийства, особенно если среди жертв были дети, тщательно избегают разговоров на тему о том, за что они осуждены, и попытки вызвать их на откровенность часто заканчиваются безрезультатно, причем я здесь имею в виду расспросы сотрудников названных учреждений и исследователей. Некоторые осужденные за такие убийства прямо просят не вспоминать содеянное ими или особенно стараются обойти молчанием детали.
Клинические обследования множественных убийц наводят меня на мысль, что в основе их крайне агрессивного поведения лежит высокая тревожность.
Тревожность всегда привлекала к себе внимание психиатров. Так, Б. В. Шостакович применительно к тормозимым психопатическим личностям (по О. В. Кербикову) писал, что им свойственна постоянная, ничем не обоснованная тревожность, ожидание надвигающейся беды, тяжелые предчувствия. Эти люди уверены в своей неприспособленности к существованию в обществе. Они считают себя внешне непривлекательными, некрасивыми, вызывающими у других неприязненное отношение. Поэтому нередко держатся перед знакомыми приниженно, считают их лучше и выше себя. Постоянно волнуются из-за взаимоотношений с окружающими, опасаясь критики в свой адрес. Им чрезвычайно сложно общаться с другими людьми без уверенности, что к ним отнесутся с уважением, примут как равных, что они смогут понравиться. Поэтому, всячески избегая каких-либо перемен, они ведут уединенный образ жизни, остерегаясь неприятностей от чужих, малознакомых людей. Круг общения и занятий весьма ограничен. Эти люди уклоняются от таких видов профессиональной или общественной деятельности, где необходимо участие в коллективных действиях, установление межличностных контактов.