— Что ты такое говоришь, Рон? Он же…

— Я не о Фризе. Систему не стоит. Во–первых, в ней много чего полезного, а во–вторых, тут люди. Много людей. Конечно, не такие, как задумано природой, но всё же они самые настоящие. Думают, живут, чувствуют. Да и выбраться отсюда уже не удастся. Вход сюда — это дверь в одну сторону.

— Погоди, погоди. Как не выбраться? Разве мы не живые и здоровёхонькие лежим на кушетке, спим, как заколдованная красавица из сказки? Стоит только разбудить, прервать связь с компьютером, и готово — очнёмся в реальности.

— Если бы… Человек, подключенный к этой системе, через год умирает. Нейронные связи разрушаются, не выдержав напряжённой работы, а мозг превращается в никчемную жижу.

Алан хмыкнул. Год? А ведь он почти поверил в виртуальность мира. И на тебе, нестыковка: Майкл с Селиной тут уже больше пяти лет, а те трое из круга света в Храме и вовсе до пятидесяти дожили.

— Ошибаешься, — покачал головой Трекер. — Я встречал людей, которые тут гораздо дольше года. И врать им нет никакого смысла.

— Они и не врут. Время! Время течёт по–разному. Для подключенного разума оно растягивается. За год в реальном мире здесь проходит целых пятьдесят лет. В этом–то и изюминка Фризиума.

Алан с недоумением посмотрел на Рональда.

— То есть человек может перейти во Фризиум, там быстренько, минут за десять реального времени, выспаться, и вернуться обратно полным сил и энергии?

— Э, нет. Для тела–то время будет идти по–прежнему. Ему потребуется полноценный отдых. Скорее, наоборот — в виртуальном мире можно будет заниматься своими делами. Но в этом как раз и заключается проблема — если разум находится в системе без перерыва дольше реального часа, то начинается необратимая реакция. Человек уже не сможет существовать без поддержки компьютера.

Алан кивнул скорее самому себе.

— Так вот почему и Стэн, и другие старожилы у бродяг с ума посходили!

— Верно. Отслужив положенный срок, мозг приходит в негодность. И его обладатель живёт в состоянии безумия до самой смерти. Это может продлиться и год, и два. Максимум, о котором я слышал — три фризиумных года. Чтобы не доводить до сумасшествия, всех отключают раньше, но на бродяг система не обращает внимания.

От досады Алан поморщился. Неужели придётся торчать здесь полвека? Это же целая жизнь! Хотя, стоп! Рон сказал, что один реальный год — пятьдесят во Фризиуме. Значит, час это… больше двух дней. А он здесь… Трекер принялся лихорадочно высчитывать. О–у–у! Да у него ещё есть время! Ошарашенный своим открытием, Алан уставился на друга.

— Ро–он.

— Да, Ал? — А ведь я здесь меньше двух суток.

На несколько мгновений Ллойд замер.

— Та–ак… — наконец, ухмыльнулся он. — Когда, говоришь, ты появился в Шайнинге? Только точно!

— Из Бюро адаптации я вышел вчера, примерно в три пополудни. Ну, может быть, без четверти. До этого беседа с куратором заняла с полчаса, — перебирал в памяти Трекер.

— А сейчас почти полночь, значит в нашем распоряжении… — Рональд посмотрел в потолок, — …часов одиннадцать–двенадцать!