– Да нет же!
Жюли вновь подошла к нему и нежно улыбнулась:
– Прости, что в тебе усомнилась… Дай я тебя раздену…
Она медленно стала расстегивать ему рубашку, попутно шлепая по ожившим мужским рукам, потом медленно-медленно потянула молнию на брюках… Николас резко подхватил ее на руки и понес на кровать, но Жюли, извернувшись, спрыгнула на пол:
– Подожди, я открою окно. Люблю ночную свежесть…
Николас скользнул к ней, прижался со спины и сжал не стесненные бюстгальтером груди. Жюли выгнулась и подставила губы для поцелуя. Он длился, длился… Вдруг в дверном замке что-то заскрежетало. Николас прервал поцелуй и насторожился, а Жюли резко высвободилась из его объятий и сказала:
– Надеюсь, ты запомнишь этот урок!
После чего с неожиданной ловкостью кувыркнулась в окно и исчезла в ночной тьме.
Тут в комнату ворвалась тройка парней в черной униформе. Двое схватили Николаса, а третий вкатил ему укол под лопатку, после чего сознание быстро покинуло замороченного англичанина.
Глава одиннадцатая. Макс оказывается в роли судьи
Когда сознание вернулось к попаданцу, оказалось что тело его принадлежит Максу. С каким удовольствием он подвигал бы давно не подвластными ему ногами и руками, но они оказались плотно привязаны к подлокотникам и ножкам кресла, даже трона, в который его усадили. Сначала он и видеть ничего не мог и говорить (рот был заклеен липкой лентой), но тут кто-то снял плотную повязку с его глаз, и парень захлопал и завращал ими, плохо различая обстановку. Когда же пригляделся, то подивился и даже чуток ужаснулся.
Трон находился в большом подвальном зале с красными кирпичными стенами, полом и потолком и стоял, вероятно, в его конце, на помосте. Напротив, метрах в 30 от помоста, виднелась высокая входная дверь, слева, вдоль стены, тянулся стол, покрытый черной скатертью, а за столом стояли 12 черных кресел. Вдоль правой стены не стояло ничего, но на ней были укреплены электрические светильники, стилизованные под факелы.
«Эй, ты там жив еще?» – окликнул Макс Николаса.
«Лучше бы умер» – буркнул тот.
«Что здесь будет происходить, как думаешь?»
«Похоже, судить меня будут. Впрочем, скоро увидим…»
Дверь в подвал, как по заказу, открылась, и через нее медленно вошел некто в черной мантии и с головой оленя. Прошел важно к столу и сел в первое кресло, ближе к трону. А вот и второй, с головой быка, сел во второе кресло. Затем появилась, видимо, ведьма: в широкополой шляпе с остроконечной тульей, красном фартуке, черном плаще, с седыми лохмами и накладным крючковатым носом. Согнувшись в три погибели, доковыляла до стола и села на третье кресло. И пошли: ацтек в пончо и маске покойника, вампирша с белыми клыками, традиционный скелет, колдун-вуду, низенький суккуб с босховской харей, песьеголовый Анубис, астролог-алхимик, козлоногий сатир и беременная русалка.
Расселись чинно, наступила тишина. Макс спонтанно приподнял ступни и шлепнул ими о помост. Сработало! Ряженые дружно стали снимать маски, мантии и прочие хламиды и оказались в современных деловых костюмах. Появился ряд знакомых лиц: Кончис, Мария, Джун, Джо и в последнем кресле Жюли. Прочие незнакомы, почтенны и это почему-то еще припугнуло попаданца.
Тут с центрального кресла поднялся суховатый седой старичок и с улыбкой обратился к Максу:
– Мистер Эрфе! Вы, верно, полагаете, что угодили в лапы клинических безумцев и садистов? Позвольте Вам их представить. Начну с себя: доктор Фридрих Кречмер, директор Института экспериментальной психологии университета Айдахо. Справа от меня хорошо Вам знакомые психиатры: доктор Кончис из Сорбонны и его жена, доктор Аннета Казарян (Мария и ухом не ведет). Далее профессор социологии Марио Чиарди из Миланского университета, мисс Магарет Максвелл, наш художник по костюмам (Джун кисло улыбнулась), доктор психологии Хайнрих Майер из Вены и ближний к Вам – Арне Холмквист, режиссер Стокгольмского королевского театра, которому мы обязаны художественными достоинствами настоящей… постановки. (Кончис и другие за ним похлопали в ладоши.)