Сегодня. В 12.30. Риджент-стрит.
Саманту затрясло. Дрожащими губами она принялась напевать:
— Бабуль, как там дальше?
Лицо Агаты закаменело.
— Не знала, что ты в твои годы распеваешь детские песенки.
Саманта бросилась к письменному столу, схватила первую открытку и показала ее бабушке.
— Вот, прочти. Мне обязательно надо вспомнить продолжение. До того, как я туда поеду.
Агата поправила очки и перевернула открытку. Нахмурив брови, начала читать.
— Я поеду с тобой. Встретим опасность плечом к плечу. Как обычно.
Ее лицо разгладилось.
— Дальше будет “The cow jump over the moon”, — тихо сказала она.
И, чуть помолчав, поинтересовалась, если ли у Саманты газовый баллончик.
Первой со второго этажа слетела салфетка, приземлившись на нижнюю ступеньку крыльца. Запущена она была из левого эркерного окна, за которым находилась гостиная Агаты, и ее полет сопровождался приглушенным ругательством.
За салфеткой последовал журнал кроссвордов. Он шлепнулся на клумбу слева от крыльца.
Затем послышались громкие голоса. Из окна — на сей раз правого, из гостиной Маргарет, — вылетел перевязанный ленточкой пакет. В пакете лежали две булочки и кекс, предназначенные владельцу чайного магазина Дугласу Хауэллу.
Сестры Саммер ступили на тропу войны.
Инициатива в нападении принадлежала Маргарет. Проплакав весь вечер в жилетку Саманте и почти не сомкнув глаз ночью, она провалялась в постели до полудня, сокрушаясь о своей несчастной судьбе. Затем встала, оделась и отправилась к Агате — выяснять отношения. У сестры было заперто.
Агата только что вернулась из совместной с Самантой экспедиции в центр Лондона. Доехав до станции “Риджент-стрит”, ровно в 12.30 они поднялись на империал автобуса. Чтобы заставить Саманту взобраться вверх по узкой спиральной лесенке, ей пришлось практически толкать внучку в спину. Они сели на свободные места и стали ждать, когда к ним подойдет автор анонимок. Агата доблестно терпела шумное прерывистое дыхание Саманты вплоть до следующей остановки. Никто к ним не обратился, они вышли, вернулись пешком на исходную позицию и стали ждать следующего автобуса.
Он прибыл в 12.45, и снова на двух пассажирок на втором этаже никто не обратил внимания. Саманта держалась, шепотом считая в обратном порядке от девяноста девяти до нуля. Во время третьей попытки — в автобусе, отправившемся в 13.00, — она сказала, что если сию же минуту не выберется наружу, то упадет в обморок. Стараясь ее отвлечь, Агата запела ей “Hey, diddle diddle", снова и снова повторяя один и тот же куплет. За ними с интересом наблюдала группа австралийских туристов.
Прокатившись в автобусе отправлением в 13.15 — разумеется, впустую, — они отказались продолжать это бессмысленное занятие. В последний раз Саманте удалось вытерпеть почти десять минут без бабушкиной помощи. Ей показалось, что в толпе мелькнул знакомый силуэт высокого лысого мужчины, и она стала внимательно вглядываться в пассажиров, нетерпеливо переминавшихся на остановке “Риджент-стрит”. Мужчина больше не показывался, зато она на несколько мгновений забыла о своей фобии.