В холле она чуть не споткнулась, налетев на огромных размеров сумку с продуктами. Наружу выглядывали пачки сахару и чая, несколько коробок печенья и множество консервных банок. Ход на лестницу перекрывали четыре одеяла и диванный валик, сложенные на нижней ступеньке. Только сейчас Саманта заметила, что дверь в подвал открыта и там горит свет. Она уже собиралась спуститься, чтобы узнать, в чем дело, когда ей навстречу по узкой каменной лесенке поднялась тетушка.

— Тетя Маргарет, ты что, мыла полы в подвале? — спросила она.

— Нет. Готовлю убежище на случай воздушного налета, — ответила старушка, стряхивая с себя пыль.

— Так мы вроде как ни с кем не воюем…

— Пока не воюем. Но после того, что эти террористы учинили в Нью-Йорке, надо готовиться к худшему. Сама Елизавета Вторая заявила, что она в шоке от последних событий.

Саманта с трудом сдержала улыбку.

— Ну, если не считать церковной колокольни, в Хэмпстеде нет ни одного здания, даже близко напоминающего небоскреб, — попыталась вразумить она тетушку.

— Времена меняются, моя дорогая. Конечно, моему Ральфу и в голову бы не пришло направлять самолет на башню, в которой полным-полно гражданских.

Подхватив одеяла и валик, она двинулась в подвал.

— Помочь тебе? — предложила Саманта. — Там крутые ступеньки.

— Не откажусь. Твоя бабка не потрудилась даже пачку свечей снести вниз. Уехала в Лондон с соседкой, с миссис Бёрден. Потащились смотреть смену караула в Букингемском дворце. Королева отдала приказ играть в память погибших американский национальный гимн. Твоя бабка — совершенно безответственная личность. Ведь Лондон тоже может стать мишенью этих ненормальных фанатиков. Я ее отговаривала. И знаешь, что она мне ответила? Что Георг Пятый не сбежал из города, когда его бомбили!

Саманта подняла сумку с продуктами и молча последовала за теткой в подвал. Тот факт, что бабушки нет дома, очень ее расстроил. Ей хотелось услышать, что та думает по поводу ее предполагаемой встречи с анонимщиком. Или, по крайней мере, предупредить ее, куда она уходит. О том, чтобы посвящать во все эти подробности Маргарет, не могло идти и речи. Иначе ей битых два часа придется выслушивать путаные советы, объяснения и комментарии.

Вернувшись к себе, она открыла записную книжку. Все-таки следует хоть кого-нибудь поставить в известность. Первой на ум пришла подруга детства Дебби. Правда, у Дебби четверо детей, которые вечно ее дергают, но она обязательно ее выслушает и что-нибудь подскажет. После пятого звонка Саманта повесила трубку — Дебби не было дома. Она попыталась дозвониться ей на мобильный, но попала на голосовую почту. За неимением лучшего Саманта надиктовала короткое сообщение: если до восьми вечера от нее не будет известий, пусть обратится в полицию.

Затем она набрала номер Беверли. Ответила ей секретарь: главный редактор на встрече в городе и в редакцию вернется только поздно вечером. С мобильным ее постигла та же неудача, что и с Дебби. Саманта и ей оставила сообщение аналогичного содержания.

Совсем отчаявшись, она решила связаться с Морин Парсонс. Та входила в их девичью тусовку, встречавшуюся в “Черном лебеде", хотя Саманта никогда не считала ее близкой подругой. Морин ей нравилась, но в ее присутствии Саманта немного робела. Голубоглазая блондинка, красивая породистой красотой, в глазах Саманты она являла собой образец жизненного успеха. Морин уже пятнадцать лет была замужем за Томасом, с которым познакомилась на медицинском факультете и который теперь стал известным кардиологом. Со своими двумя детьми они жили в просторном доме неподалеку от Хайгет-парка. Морин как-то удавалось совмещать профессиональную карьеру — она работала окулистом — и семейную жизнь. Мало того, она состояла в родительском комитете частной школы, где учились ее дети, да еще находила время для занятий теннисом и посещала курсы африканского танца.

Саманта позвонила ей в кабинет. И услышала от медсестры, что Морин на заседании конгресса, которое закончится не раньше семи часов. Саманта и ей надиктовала свое сообщение.

Только во втором часу дня она наконец села за письменный стол. Обычно в это время она уже сочиняла ответы на письма, отобранные для публикации в журнале. Но сегодня она еще даже не вскрывала пакет из “You and I". Недовольная собой, она вздохнула и приказала себе поторопиться. Из двадцати семи писем она отложила пять, быстро рассортировав остальные по папкам. В 13.10 перечитала отложенные письма. В 13.23 уже выбрала из них два — от женщины, у которой скоропостижно скончался муж (здесь можно провести параллель с внезапной гибелью жертв теракта в Нью-Йорке), и от бабушки, которой не давали общаться с внуками (она намеревалась посвятить очередную статью теме важности родственных отношений).

Стрелки часов показывали 13.30. Саманта колебалась. Лично ее очень тронула история женщины, после развода оставшейся с четырьмя детьми на руках, но Беверли все время твердила, что им надо омолаживать читательскую аудиторию. Она еще раз пробежала глазами письмо от старшеклассницы, твердо вознамерившейся расстаться с девственностью, но сомневавшейся, кого из мальчиков привлечь к этому делу, — у нее было три серьезных претендента.

Так и не придя к окончательному выводу, Саманта решила сделать десятиминутный — и ни секундой больше — перерыв и заварить себе еще чаю. Разложив на кухонном столе план Лондона, она вооружилась красным фломастером. Итак, в Хэмпстеде она должна сесть на северную ветку, выйти на станции “Лондон-бридж", пересесть на линию Джубили и доехать до “Кэнэри-уорф". Здесь еще одна пересадка — на Доклендз-лайт-рейлвей, откуда поезд домчит ее до станции “Дептфорд-бридж", что на юго-восточной окраине. Пересечь город на метро не представляло для нее никакой проблемы — она едва ли не наизусть знала все двести семьдесят четыре станции лондонской подземки. Трудность заключалась в том, чтобы добраться до места встречи на Нью-Кросс-роуд, потому что это очень длинная улица, а рандеву Саманте было назначено в самом ее начале, то есть в четырех примерно километрах от выхода из метро. Пойду пешком, обреченно подумала Саманта. Не на такси же ехать…

Последние четверть века, даже чуть больше, она ни разу не села ни в одну машину.