Если строго придерживаться фактов, то новый конфликт со школьной инспекцией города спровоцировала не сама Ульрика, а плауэнская фабрика готового платья.

Ульрика, и после родов оставшаяся стройной, носила в школу сшитый по последней моде облегающий костюм из серебристо-серой синтетики, который очень шел к ее светлым волосам. Юбка, едва доходившая до колен, была такая узкая, что Ульрика не смогла бы сделать в ней и шага, если бы не разрез сбоку, обнажавший ногу.

Эта маленькая деталь и стала поводом для большой неприятности. Однажды к ней на урок химии неожиданно нагрянула методистка из школьной инспекции. Ульрика подробно объясняла способ получения мыла из жиров, и ей пришлось написать на доске несколько формул: стеариновой кислоты, едкого натрия и, наконец, стеаринокислого натрия. Доска, к сожалению, висела так высоко, что Ульрике приходилось подниматься на цыпочки и изо всех сил тянуть руку.

Методистка, крупная полная дама с гладко зачесанными в пучок волосами, в круглых очках, точно сова, следила за каждым жестом Ульрики, но не могла придраться к ее методике. Тем более раздражал ее легкомысленный разрез на юбке.

— Я внимательно наблюдала за классом, — заявила она после урока. — Когда вы, уважаемая коллега, писали формулу стеариновой кислоты, ваша юбка сильно поползла вверх. Еще немного, и резинка на чулке стала бы видна. Некоторые подростки мужского пола обратили на это внимание, начали шептаться, обмениваться улыбочками.

— Ну и что? — спросила Ульрика.

— Как что? Неужели вы не понимаете? Ведь ученики в этот момент были заняты не усвоением нового материала, а вашими ногами.

— Можно подумать, что они никогда не были на пляже, не видели ни одной женщины.

— Но здесь не пляж, а учебное заведение.

— Я не понимаю, к чему весь этот разговор?

— К тому, чтобы вы в будущем не носили в школу подобных юбок.

— Мне мой костюм нравится. И я не понимаю, почему преподаватель в школе должен одеваться, как… — «как старая калоша», хотела сказать Ульрика, но, взглянув на методистку, прикусила язык. — Не должен красиво и модно одеваться, — докончила она.

— Но тогда носите разрез не с правой, а с левой стороны. В таком случае, когда вы поднимете руку, для того чтобы писать на доске, ваша нога не обнажится.

Ульрике хотелось громко рассмеяться в лицо этой зануде, но она сдержалась и спросила, прикидываясь дурочкой:

— А вы не могли бы мне показать, как это получится?

Почему она не смолчала? Ее упрямство, насмешливые слова повлекли за собой целую лавину упреков в кабинетах у начальства и на педсоветах, и при этом был уже совершенно забыт ничтожный повод, вызвавший такую бурю, — разрез на юбке.

Теперь Ульрика даже начала жалеть, что не была покладистой и любезной, как примерная ученица, не извинилась перед методисткой, не поблагодарила за материнскую заботу. В таком случае никакого скандала бы не произошло, педсоветы не длились бы так долго и у директора не прибавилось бы новых морщин на и без того вечно наморщенном лбу. Пусть бы ученики видели в ней не привлекательную женщину, а некое бесполое существо, все их внимание было бы сосредоточено исключительно на учебе, и она могла бы служить образцом преподавателя. Разве не это внушали ей некоторые коллеги в искреннем желании помочь? Ведь в школе относились к ней неплохо, у нее даже появились друзья. Однако, когда тучи над ней сгустились, большинство отвернулись от нее, а когда ей объявили выговор, то тем двоим, кто до последнего защищал ее, поставили на вид.

Конечно, методистка не простила ей насмешки. После этого она, само собой разумеется, обнаружила много ошибок в методике, отметила вызывающий тон и нежелание признать свои недостатки во время обсуждения урока. Все это было сообщено школьному советнику в отдел народного образования.