Манфред Кюнау удовлетворенно вздохнул. Наконец-то Штейнхауэр сам себя загнал в ловушку. Все сошлось. Автоматизация. Экономия времени. Time is money[8]. Теперь понятно, откуда ветер дует. Так недолго и до того договориться, что промышленные боссы с Британских островов станут твоими союзниками. Кюнау поднялся со стула. Он был рад, что весы снова склонились в его сторону. Теперь надо слушать этого болтуна внимательно, не пропустить ни одного неточного, необдуманного слова.
— Ты видишь причину такой потери времени в нашем плохом руководстве?
— Да.
— Ты говоришь — подвесная дорога. Что ж, это наша общая мечта. А тебе не приходило в голову, что ее нет не только по нашей вине?
— Нет, не приходило.
Ахим почти тотчас понял, что поторопился с ответом. Кюнау встал из-за столика и уже расхаживал перед ним чуть ли не с видом победителя. Отодвинув слегка красную бархатную портьеру, он махнул рукой кому-то из сидящих в другой части зала. Сейчас он будет называть объективные причины, подумал Ахим. Кюнау словно прочитал его мысли.
— В этом и состоит твоя главная ошибка. Ты знаешь, что необходимо для такой подвесной дороги с автоматическим управлением? А? Распределительная подстанция. Ну а для нее что нужно? В огромном количестве реле, переключатели, селеновые выпрямители, пневматика… Тысячи различных вещей, достать которые чрезвычайно трудно, А ты задумывался над тем, где мы их закупаем? В Англии, в Западной Германии. У всех тех, кто нам никак не желает успеха. Кстати, на той неделе мы уже в который раз получили отказ из Бирмингема. Им не удалось одержать политическую победу, они хотят задушить нас экономически. Они же, эти капиталисты, любят нас, как огонь воду.
В этот момент в щелке между портьерами появилась чья-то голова с густым ежиком, напоминавшим щетку. Человек перевел взгляд с одного собеседника на другого и спросил:
— Что это ты, Манфред, мечешься, как тигр в клетке, случилось что-нибудь?
Лицо его показалось Ахиму знакомым, но он не сразу сообразил, что это Бухнер. Без каски и кожаного фартука он выглядел совсем по-другому.
— Да нет, иди доедай свой торт, — ответил Кюнау. Он уже знал, бывая на праздниках, устраиваемых бригадой, что бригадир плавильщиков обожает сладкое — торты, пирожные, взбитые сливки.
— Взгляни на часы, Манфред. Не пора ли?
В самом деле, совещание должно было начаться через полчаса.
Тут появился и официант. Пробираясь с подносом к их столику, он довольно-таки бесцеремонно оттеснил Бухнера.
— Ваш заказ, товарищи. Пиво, — подождав, пока портьеры сомкнутся, официант добавил заговорщическим шепотом: — «Радебергер». — С улыбкой фокусника он снял салфетку, накрывавшую бутылку, и уже громко закончил: — Коньяк. Торт. Не гремучая ли смесь?
Кюнау снова уселся за столик. В душе он проклинал и бригадира, и официанта. Ему казалось, что он говорил очень убедительно, а из-за них сбился, потерял нить.
Ахим тотчас воспользовался его замешательством:
— А чего еще ждать от наших врагов? Чтобы они радовались за нас, помогали нашему заводу, который в какой-то мере уменьшает нашу зависимость от их стали? Если бы так было, они вынуждены были бы признать и народную власть. Но думаю, что этого никак не хочется ни королеве, ни федеральному канцлеру.
— Значит, ты со мной согласен?
— Нет.