Французский историк А. Лашук в книге «Гвардия Наполеона» приводит письмо одного из них: «Нас было около сорока человек, почти все гвардейцы, переодевшиеся в армейские шинели, потому что, если бы узнали, что мы из гвардии, нас бы расстреляли».

Гвардейские офицеры Наполеона жили очень недолго, особенно гусары. По широко известной легенде маршал Франции Ж. Ланн как-то сказал: «Гусар, который не убит в 30 лет, не гусар, – а дрянь!». Когда он сам погиб в 1809 году в сражении при Эсслинге – ему было 40 лет. По другим источникам эту знаменитую фразу произнес дивизионный генерал А. Ш. Л. Ласалль, убитый при Ваграме в возрасте всего 33 лет.

Видимо, под влиянием этих рассказов и было написано Лермонтовым его раннее стихотворение «Война» (1829):

Стихи, конечно, еще незрелые, но направление и ход мыслей юного поэта прослеживаются достаточно явственно.

В 1832 году, вопреки желанию бабушки, Лермонтов принял решение о поступлении в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Романтическая и утонченная натура юного поэта требовала новых впечатлений, нового окружения, пусть даже и не совсем подходящего ему по умственным и духовным интересам. Можно предположить, что это было своего рода испытание для себя самого, потому что, как справедливо подчеркивают многие исследователи его творчества, в детстве Лермонтов рос в женской среде, которая оказала на него сильнейшее влияние. Общеизвестна безумная любовь бабушки к своему внуку, фактически шантажом отнявшей у отца возможность воспитывать своего сына. Хорошо известен и тот факт, что абсолютное большинство своих писем Лермонтов написал именно женщинам, умным образованным, но – женщинам. Это обстоятельство способствовало развитию его ранней чувственности, но, как в таких случаях часто бывает, избалованные женским вниманием и любовью мальчишки всеми силами стремятся утвердиться в своем мужском начале, а военная служба в наибольшей степени предоставляла им такую возможность.

В 1832 году в письме к своему постоянному адресату М. А. Лопухиной (наибольшее количество писем поэта было адресовано именно ей), Лермонтов написал, как будто предчувствуя свою судьбу: «Не могу представить себе, какое действие произведет на вас моя великая новость: до сих пор я жил для поприща литературного, принес столько жертв своему неблагодарному идолу, и вот теперь я – воин. Быть может, тут есть особая воля Провидения: быть может, этот путь всех короче; и если он не ведет к моей первой цели, может быть, по нему дойду до последней цели всего существующего: ведь лучше умереть с свинцом в груди, чем от медленного старческого истощения…».

Такое решение не приветствовалось родными и близкими поэта по разным соображениям. Известный современный литературный критик В. Г. Бондаренко в своей книге о Лермонтове «Мистический гений» пишет, что он в письмах родным и друзьям «оправдывался не столько перед ними, сколько перед самим собой» [7]. А разве нельзя ли просто предположить, что, скорее всего, он хотел успокоить близких ему людей, снять ненужные разговоры и получить простое обычное человеческое участие. Отсюда и кажущийся парадокс в его отношении к своему поступку. Как пишет Бондаренко – «горюет, а в юнкерскую школу идет добровольно. Это спустя год после учебы, сполна познав муштру, он напишет в 1833 году свою «Юнкерскую молитву»…. Пожалуй, это единственное, пусть и шутливое, но полное отчаяния и неприятия своей реальной жизни стихотворение Лермонтова той, юнкерской поры, написанное в первый период учебы».

Непонятно, каким образом могут сочетаться шутливость, отчаяние и даже неприятие реальной жизни, тем более в такой исключительно цельной натуре как Лермонтов! Он что, как воин и православный христианин, думал о самоубийстве? И далее, характеризуя обстановку в данном военном учебном заведении Бондаренко пишет: «В общем-то, обычная зарисовка будней военного училища, что в царское, что в советское, что в нынешнее время. Грубоватые нравы, доля натурализма, зафиксированные, хоть и шаржированные портреты юнкеров и сценки из юнкерской жизни» [7]. И другой, уже упоминавшийся современный исследователь, Виктор Сиротин в своей монографии «Лермонтов и христианство», ничтоже сумняшеся, пишет: «Что касается выбора «учебного заведения», то Лермонтову уготован был жребий военного уже потому, что литература была призванием для него, но не для его сословия, и, уж тем более, – не для его родственников» [4]. Странное утверждение, а что Державин, Пушкин, Вяземский, Жуковский, Соллогуб, Ростопчина и др. принадлежали к мещанам или крепостным крестьянам?

К сожалению, мало что меняется в этом мире – и до революций 1917 года отношение нашей интеллигенции к обучению в военных учебных заведениях было примерно таким же, как и после этих событий.

В «Памятке Николаевского Кавалерийского училища» (далее Памятка), изданной в Париже в 1969 году последними, уже преклонных лет, выпускниками этого прославленного училища, созданного на базе Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, отмечено: «Следует подчеркнуть то обстоятельство, что в довоенной России, в среде нашей интеллигенции, к людям, выбравшим себе военную карьеру, относились свысока и, видимо, вследствие этого в биографических очерках о Лермонтове уделялось очень немного строк пребыванию его в Военном Училище» [9]. В дальнейшем, описывая учебу поэта в юнкерской школе, будем опираться в основном на данную Памятку, поскольку в ней наиболее подробно, на основе сведений его сослуживцев, описана юнкерская жизнь такой, какой она была в то время. И описана она именно с точки зрения русских офицеров, а не со стороны, что очень важно.

Это небольшое отступление сделано для того, что чтобы обратить внимание, насколько бывают самоуверенными многие, казалось бы, образованные и мыслящие люди, когда пишут о серьезных вещах, имея о них лишь очень смутное, часто превратное и книжное представление. Так, например, друг А. И. Герцена Н. П. Огарев в своей поэме «Юмор» написал о Лермонтове:

В таком контексте слова «офицер армейской» могут восприниматься как нарочито оскорбительные. Впрочем, чего ожидать от людей, безбедно живших за границей и не где-нибудь, а в Лондоне, то есть, в столице страны, которая в то время была явным противником России и делала все для ее ослабления.

Невозможно со стороны понять военную службу и ее ценности, не проходя ее, как невозможно описать любовь ни разу ее не испытав. На военной службе слово и дело, как уже отмечалось выше, связаны воедино и в том непреложном факте, что Лермонтов очень критически относился к своим произведениям да и к себе тоже, есть немалая заслуга военного воспитания, которое он получил в одном из лучших военных учебных заведений того времени. Между тем, не так уж и сложно раскрыть значение военной службы для творчества поэта, тем более что документы, касающиеся ее, собраны в единое целое и систематизированы советским литературоведом Т. В. Гармашевой [10].

Итак, будущий великий поэт принял самостоятельное и твердое решение, определившее во многом его дальнейшую трагическую судьбу – стать русским гвардейским офицером.

2.2. Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров

В ноябре 1832 года Лермонтов вместе с другими «недорослями» из дворян сдал вступительный экзамен и был принят на службу в лейб-гвардии Гусарский полк на правах вольноопределяющагося унтер-офицера. Поэтому в декабре последовал приказ по Школе, подписанный ее начальником бароном К. А. Шлиппенбахом: «На основании предписания заведующего Школой гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров г. генерал-адъютанта Нейгарта от 17 числа сего декабря за № 273 определенные на службу, на правах вольноопределяющихся, в полки лейб-гвардии недоросли Михаил Лермонтов в Гусарский, Александр Головин в Конный и Николай Вырубов в Измайловский, переименовываются первые двое в юнкера, а последний в подпрапорщики».

После зачисления в Школу Лермонтов принял присягу. Для него, как и для каждого военного это означало, что вся его жизнь должна быть подчинена выполнению данного обещания. Это делалось незримо, не громогласно – так любящий человек не кричит всюду о своей любви, даже если она определяет цель и смысл его бытия.

Следует отметить, что Школа являлась одним из лучших военно-учебных заведений того времени и была создана в 1823 году по инициативе будущего императора Николая Павловича, тогда еще великого князя.

Михаил Лермонтов в форме юнкера гусарского полка. Источник: Памятка Николаевского Кавалерийского училища.

Париж, 1969 г.