В описываемый нами период изменения произошли и в личной жизни Михаила Никифоровича. 1850 год начался тяжело для Каткова. В самом начале января скончалась его матушка Варвара Акимовна, горячо и беззаветно любившая сына, воспитавшая его в православной вере, в уважении к традициям и культуре России и давшая ему прекрасное начальное образование.
А в 1853 году Катков женился на княжне Софье Петровне Шаликовой, дочери известного поэта и литератора Петра Ивановича Шаликова, с которым удивительным образом переплетались жизненные нити. В браке родилось девять детей.
О самой Софье Петровне Катковой сохранились весьма нелестные воспоминания. Ее называли тщедушной, некрасивой, необразованной особой, «образование ее не шло далее умения болтать по-французски», с претензиями, которых было «очень много, и самых невероятных»[465]. Недоумевая по поводу выбора Каткова, Ф. И. Тютчев иронично замечал, что тот решил «mettre son esprit a la diette»[466]. Вопреки общему мнению Лев Николаевич Толстой отмечал: «Они за нее стыдятся, а она умнее их всех, она мать»[467].
Сам Катков пребывал в любви и спокойном удовлетворении от своего брака. «Нужно ли мне говорить тебе, что мысль моя и мое сердце неразлучны с тобою? — писал он жене. — Что тобой я живу, дышу и страдаю. Всё, что со мною случается, всё, о чем мне думается или что меня тревожит, чем болею, — всё приходит к тебе, мой ангел, и пополняется тобою»[468].
Наступивший 1855 год тоже принес перемены. Начало года было ознаменовано печальными событиями — 18 февраля скончался император Николай I. Катков служил тогда чиновником особых поручений VI класса (коллежский советник, полковник) при министре народного просвещения, выйдя в июле 1854 года из состава университетских преподавателей. Время, по его мнению, благоприятствовало возобновлению хлопот по организации нового периодического издания. 29 мая 1855 года Катков подал прошение министру просвещения А. С. Норову ходатайствовать о позволении императора на новое периодическое издание. Прошение представляло подробное изложение программы будущего издания.
В обстановке отстаивания свободы печати, когда, по словам М. П. Погодина, «нашею официальною ложью, отчетами министров, обществ и проч., нашею охолощаемою печатью заслонилась совершенно наша жизнь, и мы решительно все находимся или в страшном заблуждении или в ужасном невежестве»[469], появление журналов, которые знакомили бы читающую публику с тем, что составляет важность текущего момента, имело серьезное значение. Катков выступал сторонником широкой конкуренции среди периодических изданий в России, указывая, что «обширное соревнование» отвечает интересам и читающей публики, и правительства, делая возможной «литературу не как слабый отпрыск иностранных литератур, но как коренное, свое земное, оригинальное развитие»[470]. Идеология печатного органа отвечала содействию развития «народного самопознания», «чтобы всё более и более прояснялся собственно русский взгляд на вещи; чтобы русский ум так же сверг с себя иго чуждой мысли, как уже сверг иго чуждого слова».
Катков предполагал издавать журнал под названием «Русский летописец» с периодичностью раз в неделю, два раза или один раз в месяц, сообразно условиям. Наряду с ним предполагался выпуск ежедневного листка «Текущие известия» «Русского летописца», в котором должны были печататься «правительственные постановления и распоряжения, известия о военных действиях и событиях в политическом мире, краткие заметки, литературные и городские новости, объявления о выходе книг и т. п.»[471].
Характеризуя программу журнала, Катков выделял в будущем издании два отдела — политический и литературный. Политический отдел содержал бы те же известия, что размещались в ежедневном листке. Здесь же могли печататься оригинальные произведения частных лиц, посвященные международным событиям. В литературный отдел предполагалось включить произведения изящной словесности, научные и критические статьи, призванные заинтересовать читателей достижениями русской и зарубежной науки и показать ее новые пути развития, библиографию, местные новости о всех заметных происходящих явлениях. Авторы публикуемых материалов должны были руководствоваться нравственным чувством. «Мелкий, пустой и раздражительный анализ, дагерротипное копирование ежедневных явлений, без глубины опыта, без животворной мысли, тщеславное фразерство без убеждения, без сердца, — всё подобное по возможности не только не будет допускаемо на страницы „Русского летописца“, но и будет вообще преследуемо в литературе»[472].
Проект не встретил принципиальных возражений со стороны министра просвещения, который направил его на экспертизу в Московский учебный округ, присовокупляя похвальный отзыв статс-секретаря Блудова. Тем не менее сомнения вызывал вопрос о совмещении должности редактора «Московских ведомостей» и нового журнала без ущерба для университетского издания. Заключение правления университета было отрицательным, полагавшим, что университет понесет ущерб, если «Московские ведомости» лишатся исключительного права «печатания в Москве всех постановлений и распоряжений правительства, равно как и политических известий», а сам редактор не сможет успешно редактировать университетскую газету и «Текущие известия» «Русского летописца». Также правление опасалось «конфликта интересов», связанного с необходимостью поднимать новый журнал и развивать редактируемую Катковым газету «Московские ведомости».
«Если б я был крепостной человек университета, — сетовал Катков, — если б я был обязан навеки веков быть редактором его газеты, то, конечно, мог бы естественно возникнуть этот вопрос». Но, добавлял Катков, «слава Богу, я не нахожусь в таком положении»[473].
Попечитель Московского учебного округа солидаризировался с мнением правления: он категорически не допускал издания конкурирующей с «Ведомостями» ежедневной вечерней газеты и готов был в крайнем случае позволить издавать Каткову журнал, ограничив его научно-литературным отделом[474].
Дело уже грозило закончиться провалом, и в канцелярии министерства была заготовлена бумага, объявлявшая Каткову, что «дозволения на испрашиваемое им новое периодическое издание дано быть не может»[475]. Но вмешался князь Пётр Андреевич Вяземский, назначенный товарищем министра просвещения, человек, близкий к графу Блудову. Он предложил министру, собиравшемуся лично осмотреть Московский учебный округ, не отвергать прошения Каткова, не переговорив с самим Михаилом Никифоровичем. Вяземский предлагал преобразовать «Московские ведомости» в ежедневную газету, чему и сам университет не противился. «Московский университет, — утверждал князь Вяземский, — имеет все средства возвысить и упрочить ученое и литературное достоинство подобной газеты, которая, несомненно, сделалась бы лучшею русскою газетой»[476].
Катков во время встречи с министром А. С. Норовым в Москве ввиду сложности вопроса просил разделить обе части своего ходатайства с тем, чтобы решение по одной просьбе было принято независимо от решения по второй. Он заявлял, что готов пожертвовать изданием ежедневного листка, если это поможет положительному разрешению вопроса о журнале. Более того, чтобы ускорить рассмотрение дела, он предлагал «вместо дозволения основать новый журнал» предоставить ему «право возобновить в Москве недавно прекратившийся „Сын Отечества“»[477], таким образом придать основанию нового журнала вид возобновления старого, но под измененным названием[478].
Новый вариант, предложенный Катковым, приобрел поддержку министра просвещения. Министр был готов дать согласие на издание предложенного Катковым нового журнала без прибавления ежедневного листка. Но оставался ряд вопросов, требующих урегулирования. Совмещение редактором нового журнала обязанностей по заведованию «Московскими ведомостями» по-прежнему рассматривалось как неприемлемое занятие. Каткову пришлось согласиться оставить дело, которому он отдал несколько лет, дело, приносившее стабильный доход, в пользу нового предприятия, успех которого не был гарантирован. На должность редактора «Ведомостей» он рекомендовал своего сотрудника Валентина Фёдоровича Корша.
Второй важнейший вопрос касался периодичности выпуска издания. Главное управление цензуры ограничивало периодичность издания одним или двумя выпусками в месяц. Попытки Каткова добиться разрешения на еженедельные выпуски оказались тщетными. «Смею думать, что если программа моя признана согласною с видами правительства и сам я заслужил его доверие, — констатировал Катков, добиваясь решения вопроса, — то все другие обстоятельства издания могут иметь важность только для редактора и для тех лиц, которые стали бы поддерживать его своими трудами и средствами»[479].
Третье обстоятельство касалось названия будущего журнала. Цензура считала невозможным, чтобы «Русский летописец» высказывал свои мнения и рассуждения о политических и военных событиях в разделе «Летопись». Предлагалось давать «лишь связный выбор известий сего рода из периодических изданий, в России выходящих». Годом ранее цензура отказала в подобной же просьбе издателям «Современника» Панаеву и Некрасову[480]. Очевидно, эти изменения в программе предполагаемого журнала заставили Каткова просить об изменении названия будущего издания на «Русский вестник».
Обсуждение практической стороны журнала было завершено, и дело направили на утверждение императору Александру II. На докладе о дозволении коллежскому советнику М. Н. Каткову издавать журнал «Русский вестник» государь 31 октября 1855 года начертал: «С<огласе>н». В жизни Каткова и в истории русской публицистики началась новая эпоха.
Новое периодическое издание вышло в 1856 году под названием «Русский вестник». Журнал с таким названием был известен ранее. В 1808–1820 годах и в 1824 году одноименный журнал издавался С. Н. Глинкой. В 1841 году журнал «Русский вестник» выходил под редакцией Н. И. Греча. По словам Белинского, «журнал ничего нового не сказал и не сделал», наполнялся статьями «сухими и не журнальными». Один раз пустился в философию, «но зато с большим успехом»[481]. Совсем другое лицо приобрел «Русский вестник» М. Н. Каткова (1856–1887). Особенностью нового журнала, по словам Н. А. Любимова, явилось то, что журнал этот, «будучи учено-литературным, как и все прочие выходящие у нас журналы, есть вместе с тем издание политическое»[482].
В «Русском вестнике» с 1856 года сосредоточились все лучшие силы русской писательской, гуманитарной и научной интеллигенции. Издание отличала надпартийность, на страницах соседствовали самые непримиримые противники: и лидеры славянофильства, и лидеры западничества. Доверие к делу Каткова испытывали все мыслящие и творческие люди, озабоченные прежде всего общим направлением и ходом реформ в России.
Уже в первые годы функционирования издания в «Русском вестнике» были опубликованы «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина, произведения П. И. Мельникова-Печерского, С. Т. Аксакова, И. А. Гончарова, А. Н. Майкова, А. Н. Плещеева, А. А. Фета, Ф. И. Тютчева, труды Ф. И. Буслаева, И. Е. Забелина, С. М. Соловьёва, других историков и филологов. Сам М. Н. Катков в первых номерах журнала за 1856 год начал публикацию своего исследования о Пушкине.