«Прыгай. Падай. Переломай кости. Искупи вину».

«Трус».

Верий дёрнул головой, как конь, отгонявший слепней. Пробежка заняла больше времени, чем он рассчитывал, а ведь ещё оставался обратный путь. К построению он, быть может, успевал, а вот позавтракать до него уже нет. Впрочем, велика ли беда?

Пока он спускался с холма, прозвучал трубный призыв горна. Верий расслабился, спустился к воде и умылся. Не пристало подчинённым видеть его раскрасневшимся от бега, с выкатившимися от напряжения глазами и засаленными потом волосами. Распустил он себя, ничего не скажешь. Глянул бы на него кто-то из прежних сослуживцев, с кем он провёл первые годы в армии, — со смеху бы лопнул. Хорош герой, гордость Шестого! Сейчас бы и через учебные препятствия с трудом перевалил. Пора прекращать почивать на лаврах — или, скорее, зализывать старые раны — и привести тело в порядок.

Манипула встретила его ровными рядами чётко державшихся солдат. Только одна контуберния во второй октагинтурии, набранная перед маршем на Ценин и впервые явившаяся на общий смотр, нарушала идиллическую картину образцового легионерства. То нагрудник криво висит, то гладиус, что обнажили на проверку, смотрится недостаточно ухоженным, а шлем — недостаточно сияет на солнце, то взгляду не хватает твёрдости, а бляхам на портупее — блеска.

Верий ощутил, как внутри растёт глухое раздражение, и подавил его. Если уж они не способны поддержать балаган показной воинственности, каковы будут в бою? Зыркнул сердито в сторону нокана, распустившего рекрутов, и многозначительно похлопал по плечу самого расхлябанного новичка.

Им займутся в первую очередь, а коли не займутся — придётся подвергнуть сомнению профессиональные качества главы девятки. Об этом он отдельно перекинулся словами с Аврелием, октагинтурием молодым и оттого чересчур снисходительным к слабостям своих людей. Во время разговора он поймал на себе взгляд Фиуса и едва заметно покачал головой в ответ на немой вопрос опциона.

После утреннего ритуала Верий лениво прикинул, следовало ли наконец принять приглашение и заглянуть к Лукретию на пару партеек. Бросал кости октагинтурион-прима второй манипулы неважно, а картёжник из него был и того хуже. Собственные октагинтурионы не раз раздевали его догола. Но Лукретий, выходец из богатой купеческой семьи, не скупившейся на посылки, только посмеивался. Он предпочитал роль души компании и любил повторять после очередного бездарного блефа, что приятное общество для него перевешивало проигрыш. За это над его шутками смеялись самые угрюмые офицеры. И, что важнее, он не сторонился Верия.

У выхода с плаца Верия перехватил посыльный. Его со всей срочностью вызывал примипил. Червячок дурного предчувствия зашевелился в груди Верия.

У командирского шатра, как всегда, суетился народ. Прошения, требующие удовлетворения, споры, требующие разрешения, жалобы, требующие внимания. Докучливые обязанности руководителя, которые любому, кто не умеет правильно переложить часть задач на плечи подчинённых, быстро вымотают нервы. Марк, разумеется, управленческими навыками не обладал — по крайней мере, на уровне примипила. Однако ж дослужился как-то. То ли имел высокого поручителя, то ли остальные показали себя ещё хуже. Верий надеялся на первое.

Сигнифер Дарий с кипой папок презрительно скривил губы при виде Верия. Он сделал вид, что не заметил. Ещё одна лицемерная змея: когда Верий появился в когорте, опередив дурные слухи, Дарий первым подскочил поприветствовать его радостной рожей и мягким рукопожатием. Наверное, близость к деньгам портит что-то в человеке. Или это вероломные засранцы предпочитают находиться поближе к деньгам, пусть даже им не принадлежащим? Верий дождался, когда о нём доложат, и откинул полог.

Марк находился в палатке не один. У его стола вертелся Лукретий, всем видом демонстрируя нетерпение. Выходило, что примипил ждал обоих октагинтурионов-прима, чтобы начать. Верий напрягся, когда заметил в руке Марка рескрипт с отчётливо видневшейся сенатской печатью. Добра она не сулила.

— Наконец-то! — Примипил помахал письмом, — Блестящий образец пунктуальности изволил пошевелить задницей. И как это ты умудрился первым пробиться в Фельтанию? Небось на катапульте забросили!

— Аве! — отсалютовал Верий, не поддавшись на провокацию. Вспомнилось, как Марк восторженно внимает рассказу о первых мгновениях финального штурма. Стоило ли рассказать тогда, что Верий не был первым, кто взобрался на неприступные стены города язычников? Ему просто повезло выжить. Мертвецы не рассказывают о своих подвигах.

Марк вздохнул и потёр переносицу.

— Что ж, раз вы оба здесь… На восточной границе снова неспокойно.

— Когда это она славилась спокойствием? — подал голос Лукретий, — Отступники только и ждут момента, чтобы пощипать вифиценские селения.

Впрочем, и доблестные реманские легионеры не прочь разорить беззащитные деревни врага, подумал Верий. Копни под фундаментом любого дома и найдёшь пепелище. Никакой пощады язычникам.

Не сказать, что Верий не соглашался с этим девизом. Он на собственной шкуре испытал бесчестие и кровожадность выродков, проповедовавших вестанскую ересь. Отплатить животным их же монетой — вот долг подданных великого императора Ромула. Однако в глубине души он сознавал, что вид развешанных по деревьям крестьян спокойствия его сну не добавляет. Вряд ли простые земледельцы несли ответственность за деяния вражеских солдат и уж тем более выбирали, верить им в бредни апостатов или нет. Когда Верий, ещё новобранец со свежей болью от утраты отчего дома, сказал это своему нокану, тот набил ему морду.

— Здесь в числе прочего описываются жалобы из Сенона, — сказал Марк и постучал уголком послания по столу, — Отряды предателей замечены на его подступах, есть донесения о разграбленном селе неподалёку. Его императорское величество повелел отправить из Равенны Пятый легион в полном составе. Официальная цель — проведение масштабных осенних учений.