Алдонин сел напротив.
— Что думаешь, Николай Иванович?
Разговор с Мечиком Горчаков наблюдал у себя по монитору.
— Я ему не верю, — помолчав, сказал он. — А ты, Андрей Иванович?
Вопрос непростой. И простого ответа у Алдонина не было. Как бы он ни хотел. Слишком много прошло времени. Все оказалось не так, как предполагалось.
— Почему не веришь? — спросил адмирал.
— Простой факт: Маркус сообщил, что за кувшином шла большая охота. А этот: «Купил на рынке»… Что это значит: жадность? Глупость? Ложь?
У адмирала не было ответа.
111
Профессор потерял дар речи. В первую секунду он даже не узнал мужчину, который стоял перед ним, надел очки и прозрел. Ордынцев издал звук, как будто из него выжали весь воздух, и схватил в охапку неурочного гостя.
— Мальчик мой! Дорогой мой! — повторял он, тиская и целуя в щеки. Профессор был далеко не хилого сложения, объятия были крепкими.
Мечик поддался. Он сам был рад видеть друга своего детства.
Несмотря на разницу в возрасте, Ордынцев общался с Алешей Корневым на равных. И водил не только по залам Эрмитажа. Профессор устраивал невероятные экскурсии по запасникам, куда вход был категорически запрещен. Показывал особо ценные экземпляры коллекции медалей и монет, водил в дальние хранилища, где под холстами спали полотна, которые чудом выжили в советских распродажах тридцатых годов и никогда не видели свет экспозиции. Он погружал Мечика в волшебный мир, о котором мечтал каждый мальчишка. Профессор Ордынцев, самый давний и преданный друг отца.
После неизбежной суеты встречи Ордынцев проводил в столовую, принес закуску, какую нашел в холодильнике, и бутылку водки. Первую рюмку выпили за встречу, вторую, не чокаясь, в память отца Мечика. После чего Мечик попросил передышки. Он не привык к такой традиции.
— Лешенька, где же ты пропадал все эти годы? — спросил, наконец, профессор.
— Далеко, Федор Семенович, очень далеко.
— Почему не давал о себе знать? Матушка ждала, отец до последнего держался…