При этих словах Лида заметила, как седой бережно придерживает рукой висящую на шее длиннофокусную камеру. А молодой следователь скривился, всем своим видом демонстрируя неодобрение.

— Никогда этого не понимал: за бешеные деньги ехать туда, куда при Сталине отправляли зэков. Вот в прошлом году в Таиланде…

Седой испепелил спутника полным презрения взглядом:

— Извини, подзабыл, что ты у нас любитель свино-отдыха, — и отвернулся.

Вертолет поднялся и взял курс на восток. Вскоре Лидины попутчики приникли к иллюминаторам.

— Вон, видишь? — бросил седой. — Недурственно. Говорят, Новосибирские архитекторы делали.

Лида выглянула и далеко внизу увидела вход в Метрополию и прилегающую к нему площадь, с которой отправилась в путь всего пару часов назад. С высоты причудливое здание напоминало небрежно брошенный шлем инопланетного астронавта. Немного поразмыслив, Лида пришла к выводу, что вычурность форм — лишь обманчивое впечатление. Она знала Север и понимала, как опасны зимние ветра и снежные заносы. В сочетании линий козырька, парапета и отходящих от входа боковых стенок она видела итог совместных усилий архитекторов и исследователей-аэродинамиков.

В салоне вертолета стоял сильный шум, и очень быстро все разговоры сошли на нет. Лида погрузилась в созерцание. Позволив обстоятельствам подхватить себя и нести навстречу будущему, новым невиданным ранее землям, она была по-настоящему счастлива. Пейзаж, проносящийся под ними, не баловал разнообразием, но глядя сверху на пятнистую тундру и островки пьяного леса[2], Лида чувствовала — это ее земля, здесь она дома. Так прошел не один час.

Когда вдали показались стены Плато, пассажиры припали к иллюминаторам. Все сразу всё поняли, ибо это зрелище невозможно было ни с чем спутать. Скальные стены, покрытые у подножий густой травой, голые и растрескавшиеся ближе к вершинам, поднимались почти отвесно. Пилот набирал высоту, так, словно заходил на посадку на палубу авианосца.

На самом же деле до посадки было еще далеко. Теперь они летели над бурыми после зимы лугами плато, а под ними проплывали холмы, озера, речушки. Пассажиры начисто забыли про дисциплину: метались от борта к борту, пересаживаясь от одного иллюминатора к другому, чтобы не пропустить ни одного удачного кадра. Седой расчехлил камеру и делал снимок за снимком.

Еще не успевшей расцвести, но уже проснувшейся после долгой зимы, такой увидели путешественники Полярную Швейцарию — край ста водопадов.

Лидией овладело нетерпение. Скорей бы уже приземлиться, снова увидеть ребят и Максима Евгеньевича. Убедиться, что вся эта красота не мираж, не фантастический сон. Наконец, на горизонте появились яркие домики Поселка 02–07. Вертолет пошел на снижение.

Лида так никогда и не смогла объяснить, что именно в тот момент показалось ей странным. У нее не было ни большого опыта полетов, ни знаний, но что-то неправильное померещилось ей в неровной траектории приближавшегося к поселку вертолета. Она выглянула в иллюминатор, чуть приподняла глаза и обомлела: лопасти винта, которые должны были двигаться с неуловимой глазу скоростью, едва-едва вращались. Отказ двигателя. Внезапно их слегка тряхнуло, и винт снова начал набирать обороты — пилот в попытке спасти машину и пассажиров пытался перезапустить двигатель. Казалось, что поселок уже близко, даже можно было различить вдали вертолетную площадку. Но это была всего лишь иллюзия, порожденная высотой и большой скоростью. На самом деле им предстояло пролететь вдоль озера, да и за ним до поселка оставалось еще несколько километров.

Лида перевела взгляд на дверь в кабину пилота. Светящееся табло над ней нервно замигало и погасло. Она встретилась взглядом с седым и по глазам прочитала, что он тоже все понял. Снижение вертолета перешло в падение, машина начала заваливаться на бок.

Пилот в последний раз попытался оживить двигатель и с решимостью отчаяния направил гибнущую машину в озеро.

Тяжелым шлепком вертолет плюхнулся в воду. Один иллюминатор выбило сразу, и в салон начала поступать вода. Седой отстегнул ремни безопасности и кинулся к ним, расставив руки, словно птица к своим детенышам.

— Нужно ждать! — рявкнул он. — Винты еще работают! Потом открываем дверь и выбираемся.

Лида молча кивнула и тоже освободилась от ремней.

— Я лезу первым, за мной девочка. Ты замыкаешь, — приказал седой молодому коллеге. — Если что, подстрахуешь.

Наверное, прошло всего несколько десятков секунд, но всем показалось, будто время замедлилось и стало тягучим, как клейкий сироп. Все ждали. Шум винтов, перемешивающих озерную воду, вскоре затих. Через прозрачную переборку Лида увидела, как пилот открыл свою дверь и, сделав глубокий вдох, шагнул в неизвестность. Она встала и одеревеневшими руками помогла седому отпереть дверь пассажирского отсека. Дверь щелкнула и подалась, воды было уже по пояс, но они все медлили сделать решающий шаг.