Его голос стал жестче, когда он заговорил, и я услышала проступающее в интонациях замешательство:

– Мисс Холмс… м-м-м… мы думали, что это срочное дело.

Наконец ко мне вернулся голос:

– Я только что узнала о Лилли Кортвилль и хотела выразить свои соболезнования. Насколько я знаю, вы были близки к их семье.

Я больше не смогла ничего придумать. К тому же тяжелый взгляд Грейлинга продолжал на меня давить.

Леди Изабелла посмотрела на меня. Я еще раз взглянула на нее, тщетно пытаясь найти в ее глазах хоть какое-то признание, что мы были лицом к лицу менее часа назад.

– Да, действительно. Такая трагедия, – проговорила она успокаивающим голосом, что привело меня в еще большее замешательство.

– Вы по этой причине меня разбудили?

– Я… я прошу прощения, миледи. Я… э-э-э… не знала, что сейчас так поздно.

– Мои извинения, леди Изабелла, – произнес Грейлинг. – Мы сейчас уйдем. Пожалуйста, передайте дяде Бельмонту мой поклон.

– Конечно, – любезно ответила она.

Дверь позади нас закрылась, и Грейлинг одарил меня долгим тяжелым взглядом, в котором, к моему удивлению, не было ни осуждения, ни гнева, лишь раздражение, немного смущения и беспокойство.

– Если бы я вас не знал, то подумал бы, что вы просто искали повод прокатиться на пароцикле.

Я не могла смотреть на него.

Я была неправа.

Очень неправа.

Как я могла совершить такую ошибку?