— Хочешь, дам попробовать одну штуку? Волнение как рукой снимет.

— Что еще за штука? — подозрительно спросила я.

— Ты вообще как с наркотиками?

— Не на короткой ноге. Пробовала травку пару раз.

— В общем-то, это и не наркотик вовсе. — Она продемонстрировала мне темно-коричневый стеклянный пузырек, напоминающий банальную баночку с йодом.

— Что это?

— Называется «поперс». Сейчас это очень модно в Москве, мне один знакомый дал, художник. Вообще-то эта штучка продается в секс-шопах и считается средством для усиления оргазма.

— И как же ее использовать? — хмыкнула я. — Хранить под подушкой и, почувствовав приближение оргазма, выпить, ненадолго оторвавшись от процесса?

— Сама не понимаю, — хихикнула она, — но если ты его понюхаешь, то несколько минут будешь беспричинно смеяться. А потом на волнение не останется душевных сил. Попробуй, многие наши перед выходом на сцену так делали, чтобы четче отработать! Не бойся.

— Интересное кино, — я повертела пузырек в руке, — а во время оргазма я тоже буду беспричинно хохотать?

Сейчас я вряд ли поддалась бы на подобную провокацию. Но тогда все новое казалось мне заманчивым — в том числе и этот коричневый пузырек. Я знала, что многие мои знакомые не брезгуют наркотиками. Травку курили почти все, ну а те, кто побогаче, баловались «продуктом номер один», в переводе с закулисного жаргона — кокаином.

Я поднесла пузырек к носу и сделала широкий вдох. Комната закружилась перед глазами, на какой-то момент мне стало душно, но потом пришедшая из ниоткуда легкость заставила меня расправить плечи. Захламленная гримерка вдруг показалась просторной и светлой, стоящая рядом подружка — родной и ослепительно красивой. Хотелось радоваться окружающему миру, не упуская ни одной детали, до меня вдруг дошло, что мир смешон, а самый смешной персонаж в нем — это я сама. И тогда я засмеялась. Я смеялась громко и отчаянно, я уже и сама не понимала, над чем именно так искренне хохочу. Я смеялась и никак не могла остановиться, как ребенок, которого щекочут.

Все закончилось так же быстро, как и началось. Я просто перестала смеяться, как будто у меня сели батарейки.

— Ну как? — спросила подружка.

— Ух ты, — устало прокомментировала я, вытирая слезы. — Тушь не потекла?

— Конечно потекла. Но у тебя есть время все исправить. Главное, что ты расслабилась.

И это было правдой. Успокоилась я мгновенно, и меня уже не могли взволновать ни суетящиеся вокруг эстрадные звезды, ни приближающийся «час расплаты» — когда я буду стоять на ярко освещенной сцене, совсем одна…

Аплодировали мне стоя. Конечно, я втайне надеялась на успех, но никак не ожидала такого ажиотажа. Зрительный зал казался мне некой враждебной субстанцией, химический состав которой у меня был шанс изменить. Во что бы то ни стало я должна была заставить их улыбаться. И я это — не верится даже — сделала. Я боялась, что меня будут рассматривать чересчур пристально, что недостатки моей внешности будут презрительно обсуждать — мол, с такой-то рожей — и в звезды… Но ничего подобного не случилось. Приняли меня «на ура».

А после концерта был фуршет для особо важных персон, и меня, конечно, пригласили остаться. На мне было шелковое платье от «Эскады» с голой спиной и массивный золотой браслет от Тиффани. Первый тост был за меня, хотя на том концерте я была не самой важной фигурой, а всего лишь дебютанткой. Все улыбались мне, а я не могла в это поверить и прятала смущенную улыбку в бокале с золотым шампанским.

Ко мне подошел молодой брюнет — знаменитый актер, «прозвездивший» в многосерийном фильме о жизни «братков».