Потому что глубоко лаяла, басовито.

Маринка вся вздрогнула, прижалась к Мажарину и прошептала:

— Мамочки, как я боюсь.

— Не бойся, она же на поводке.

Псина появилась на дорожке вблизи их лавочки. Хозяин остановился, натянул поводок, прикурил и медленно пошел дальше. Марина, задержав дыхание, провожала его взглядом, пока рубиновый кончик сигареты не потерялся где-то между домами.

— Ну и что… я все равно боюсь… я просто боюсь собак.

Он обнял ее за плечи, и Марина сразу вздохнула свободней, обмякнув. Хотела чмокнуть его в губы, но Мажарин отвернулся.

— Я не буду с тобой целоваться.

— Почему это? — удивилась она.

— Потому что ты накурилась. Терпеть не могу курящих девок.

— Будешь. — Она забралась ему на колени, сжала лицо руками, не давая отвернуться, и крепко поцеловала. — Будешь.

Он рассмеялся, снова отворачиваясь, но Маринка не отставала. Всем телом навалилась на него, притиснулась грудью, придавив к лавочке.

— Хочу поцеловаться.

— Пойдем домой. Дома поцелую.

— Хочу сейчас.

— Слезь с меня, плохая девочка.

Она сбросила туфли и уселась на Мажарине еще удобнее.

— Дай язык.

— Нет, — засмеялся он.

— Нет? Тогда какого хрена твои руки у меня под юбкой?