— Здорово, — восхищенным шепотом сказала она и запнулась обо что-то. — Нет, не здорово… — Усевшись на краешек лавки, потерла лодыжку.

Мажарин тоже сел и расслабленно откинулся на деревянную спинку. Втянул в себя холодноватый воздух, разминая грудь глубоким вздохом.

Стэльмах пошарила в кармане, вытащила пачку, зажигалку и закурила тонкую сигарету.

Прислушалась. Откуда-то из окон доносились крики и ругань. Похоже, разыгрывалась семейная сцена.

— Слышишь? — тихо спросила Маринка. — Козел… как ты мог…, да я уже жалею, что замуж за тебя вышла… — шепотом скопировала интонацию орущей бабы и тихо засмеялась.

— У людей драма, наверное, а ты ржешь, — посмеялся и Мажарин.

— Там за каждым окном своя драма, — веселым шепотом сказала она. — Кто-то ссорится, кто-то трахается, а кто-то, может, помер. — Глубоко затянулась и задержала дым в легких. — Сережа?

— Чего?

— А мы с тобой как эта скандальная парочка, да?

Он глуховато рассмеялся и шире распахнул пиджак. Жарко было. От Маринки.

— Ну, — сама себе кивнула. — Уже и поругались, и помирились.

— А мы что помирились?

— А что нет? — театрально удивилась она.

— Нет, конечно. Вот после минета и помиримся.

— Подержи, — сказала, отдавая ему сигарету, которую он, чуть опешив, не спешил брать. И Маринка хохотнула: — Размечтался. Подержи, говорю.

Хочу волосы расплести, башка болит от шпилек.

Он взял сигарету. Маринка стала ощупывать голову и вынимать невидимки.

— Подержи, — снова скомандовала она и положила в его раскрытую ладонь шпильки и невидимки. Встряхнула волосы, потом поснимала с себя все драгоценные побрякушки, наручные часы и вздохнула так, словно не украшения с себя сняла, а наручники.

Мажарин сунул все, что ему всучили, в карман пиджака. Марина забрала у него сигарету и выбросила. Да, это так в ее духе: дать подержать сигарету, чтобы потом просто ее выбросить.

Где-то рядом залаяла собака. По голосу слышно, что не мелкая шавка, а здоровая псина.