Я понял, что он хочет поднять градус конфликта. Мне было очень неприятно. Я помнил нашу с ним лондонскую попойку, если так можно выразиться. Я не хотел этого повторять.

– Это не будет повторением, – сказал я, пусть думает, что я читаю его мысли, – это будет совсем другое вещество. Это будет совсем другая музыка. Послушай, всё очень серьезно. В прошлый раз мы открыли с тобой черную дверь. То, что мы там с тобой увидели нам не очень понравилось. Нам пришлось вступить с тобой в битву, которая была нам с тобой навязана. Мы выиграли ее и сейчас вплотную подошли к белой двери. Нам необходимо открыть ее. Иначе мы не сможем двигаться дальше.

Какой ужасный мир, – подумав немного, ответил я, -все мрут, как мухи, трахаются, снимают об этом кино, философствуют о том, о чем понятия не имеют. Путают Филиокве и Эпохе. Как вообще можно перепутать такие разные понятия? Блядь.

– Ну не заводись, – я решил его успокоить, – не заводись, пойдем выпьем кофе.

Я вот сейчас запутался, какой из этих я сейчас последнюю фразу сказал, тот, который в Венеции квартиру снимает или тот, который заставляет другого наркотики принимать, зная, что это очень плохо и преследуется по закону во многих странах мира?

Страх нах, Мира!

И надо снова все перемотать, потому что, во-первых, автор плохо знает Венецию и не смог бы аутентично вывести читателя к искомой квартире. Во-вторых, автор ничего не знает о том веществе, которое собрались употреблять наши славные герои. Хотя автор мог запросто воспользоваться любым поисковиком и выяснить, что это такое. Но автору лень, автор слушает песню группы Coil – Dimetoxy-4-Ethyl-Amphetamine (DOET-Hecate), его и без употребления прет, он не может уже справляться со своими эмоциями. Психоделический эффект уже присутствует. Он еще не понимает, почему дверь белая. Ведь если исходить из того, что они находятся в Венеции, дверь должна быть желтого или золотого (что вернее) цвета. Ведь Венеция ассоциируется больше с золотым цветом, чем с белым. Но если вы посмотрите на черно-белые фотографии Венеции, то конечно же вы поймете, что Венеция – белая, а вовсе не золотая. Так что прав был говоривший о двери. Бесконечно прав.

И конечно, те два чувака, которые одели только что виртуальные шлемы и смотрят на Венецию глазами первого и второго, они очень скоро пожалеют, что сделали это. Пока конечно все прикольно. Они одели эти шлемы, картинка движется без их участия. Они вращают головами, наслаждаются реальностью на 360 градусов. Венеция как живая и как на ладони. Как на лондони. Это как экскурсия. Только ты ничего не можешь сделать. Ничего не можешь контролировать. Ты можешь только вертеть головой на триста шестьдесят градусов. Направо-налево, вверх-вниз. Картинка захватывает. Звуки захватывают. Ты не чувствуешь никаких запахов, но потом начинаешь их домысливать, дорисовывать. Они забывают, что на самом деле они сидят в Москве, в Новогиреево. Одели виртуальные шлемы и смотрят, во все глаза смотрят. Венеция мелькает яркими белыми красками, осенний воздух Венеции обжигает их, ослепляет их. Они постепенно забывают Москву, Новогиреево, дом, квартиру. Они не хотят возвращаться. Они стали нами. Это и была наша цель. Заманить их этой искусственной дурацкой 3D-картинкой, приблизить их к себе на максимально близкое расстояние, и когда они совсем расслабятся, когда потеряют контроль, перебраться в их тела. У нас здесь в Москве, есть кое какое дельце. Надо завалить пару пидорасов. В плохом, конечно же, смысле. Они украли у нас кое-что. Кое-какой предмет. Ну а кстати, отмотав чуть раньше, еще когда мы были в Венеции, вот это слово «дельце», оно взбесило меня. А вот сейчас, перемотав чуть-чуть вперед, меня сейчас это слово «дельце» совсем не бесит, оно кажется абсолютно уместным. Мы вышли из квартиры в Новогиреево, сели в заранее припаркованную машину Хёндэ Соната, выпущенную Таганрогским заводом в 2007 году, с пробегом 108975 километров и поехали на одну квартиру в Медведково, где у нас было припрятано оружие и фальшивые документы на имя сотрудников ФСБ Померанцева Льва Сергеевича и Обходчикова Константина Викторовича. Да и еще у нас здесь весна, последняя треть марта, идет снег, холодно и мерзко. Ну и чтобы им там в Венеции было не так скучно мы включили им там на полную громкость в их виртуальных шлемах композицию группы Coil – 2,5-Dimetoxy-4-Ethyl-Amphetamine (DOET-Hecate).

– Мне кажется я уже слышал где-то эту музыку, – сказал я ему, когда мы уже сидели в съемной квартире в Венеции. Дверь на балкон была открыта, звуки беспрепятственно выливались на улицу, поэтому я прикрыл балкон, – по-моему мы уже употребили. Только я не помню как. И я не помню, как мы попали с тобой в эту квартиру. И когда я успел поставить пластинку.

– Ты слушал где-то не эту музыку, – ответил я ему, – ты слышал где-то похожую музыку. И я, кстати, тоже не помню, как мы здесь оказались.

Мы поехали по МКАДу, машин в это время уже почти не было. Мы быстро долетели до Медведково, где-то минут за 30, наверное. Подъехали на Студеную улицу. Я быстро нашел этот дом. Парковка около дома была почти не заполнена. Я вышел из машины один. Ты остался в машине. Я подошел к подъезду набрал по памяти код – 6УК861. Дверь открылось. Я поднялся на лифте на 6 этаж. Подошел к нужной двери и нажал на дверной звонок. Звонок издал странные космические потусторонние звуки.

– Ну и что это были за звуки? – спросил я его спустя пятнадцать минут, он не ответил, воцарилось гробовое молчание. Мы посидели молча еще минут двадцать. Наконец я встал и сказал, – ну помолчать я и один могу. Я пошел к двери.

-Подожди, – прервал молчание я, – это все та же группа Coil. Композиция номер 2 на альбоме Time Machines…

– Почему машины времени? – неожиданно перебил я его, – обычно всегда используют это словосочетание в единственном числе.

После небольшой паузы, и даже без вопроса #ктотам, дверь открыла небольшого роста сухонькая старушка. Подозрительно посмотрела на меня и спросила. «Ты к кому это?». Я ответил, что к «мусору». «Вань, тебя». Сказала, улыбнувшись, старуха и впустила меня в квартиру. В квартире очень сильно воняло кошачьим говном, а на кухне громко играло радио. Звучала песня Билли Джоела, я не помню, как она называется. Но очень красивая песенка, у меня даже слезы на глазах выступили. В квартире сильно воняло ещё старостью, затхлостью. Везде в старческих квартирах так пахнет и не спасает наличие отдельных артефактов современной цивилизации. Айфоны, например, совсем не могут спасти от этого ужасного запаха из туалета. Аааа, вот сильнее стал запах. Это запах от лотка для кошки, там нассано и насрано, лоток давно никто не менял. Ужас. Лоток находится в совмещенном санузле, с желтыми от старости унитазом, раковиной и туалетом. Мне, как назло, приспичило поссать и я сказал старухе. Я схожу в туалет. Иди милок, у нас там правда, бочок плохо сливает. Навстречу мне из кухни вышел старик, тот самый подполковник ФСБ в отставке, которого все называли почему-то «мусором». Старик был небольшого роста, лицом был похож на свою старуху один в один. Чё, мразь, за пушками пришел? Спросил он меня. Погоди дед, сейчас поссу и поговорим с тобой. Не о чем мне с тобой разговаривать, у бабки пакет возьмешь. Развернулся и пошел опять на кухню. Надо ли говорить, что Билли Джоел все еще пел из репродуктора, все драматичней и драматичней, надо вам сказать. Я быстро сделал свои дела и посмотрел на себя в зеркало. Смотрел недолго, скорее всматривался.

– Чего уставился, – спросило меня зеркало.

И тут я вспомнил, что если долго всматриваться в бездну, то бездна начнет всматриваться в тебя.

– А ты кто такой? – спросил я зеркало, отчетливо понимая, что это последствия употребления тех веществ, что мы употребляли с моим подельником на его квартире в Новогиреево.

– Да я тут в Венеции. Употребляю запрещенные наркотические вещества. Вот зашел поссать. А тут, ты.

– У меня такая же хуйня. Только я в Москве.