Хемена сделала глубокий выдох, остановилась и поглядела на едва различимое в темноте позднего вечера лицо своего спутника.

— Мальс, — она впервые называла его так, называла специально, поскольку сейчас имело большее значение имя, — скажи, ведь тебя действительно обучали военному делу до Центра Одаренных?

Он некоторое время молчал, а затем покачал головой:

— Меня обучали военному делу до перевода на специализацию моей семьи. А произошло это, когда мне было всего двенадцать, и с той поры я больше не повторял всех вложенных в мою голову знаний. Я прошу прощения, Хемин, но я действительно ничем не могу помочь.

— Ну пожалуйста! — умоляющим вскриком вырвалось у нее. — Мне сейчас очень плохо, и я боюсь не оправдать доверие одного человека. Все слишком сложно. Я хочу распутать хотя бы пару нитей, иначе совсем задохнусь. Пожалуйста, Хор, давай попробуем вместе решить эти проклятые задания — может быть, вдвоем и сможем что-то выполнить.

— Ладно, — произнес наконец Хор тем же ровным тоном. Темнота не позволяла увидеть его глаза.

***

Была уже почти ночь, а ученик Центра Одаренных сидел в комнате ученицы Военной Академии и пытался решить предназначенные ей задания. Ответы на часть вопросов Хемена все же написала, но затем не выдержала, сказала, что у неё мозги пухнут, и улеглась на свою кровать, оставив Хору три серьезных задания. Одно он сумел решить, опираясь на старые-старые знания истории, ко второму долго пытался подобрать подход, а затем махнул на него рукой, а вот третье представляло реальный интерес. Разбиралась одна из авиабитв последней войны, и требовалось определить, чем руководствовался командир воздушной эскадры, совершая маневр, который в итоге привел к победе.

Хемена уже крепко спала, а Мальс Хорана, ссутулившись возле лампы, всеми возможными способами изучал ситуацию, восстанавливая в голове все, что только знал о дирижаблях, их механизмах, резервах, действиях в бою… Два листка были исчерканы малоразборчивыми заметками. Спустя где-то час в голове все сложилось совсем четко, и радостный Хор принялся записывать на отдельном листе ответ для Хемены.

В голове ярко стояла вся сцена той битвы, он до мелочей представлял себе обстановку, понимал, какие мысли вертелись в голове у адмирала воздушной армии. Мальс Хорана фактически ощущал себя там, в прошлом, среди звона, шума, скрипа механизмов, криков и порохового дыма, где нельзя думать час над правильным решением, а надо соображать за минуты, за секунды. Он давно не испытывал таких… прекрасных ощущений.

Хор резко тряхнул головой, вырывая себя из этого состояния, которое старался забыть на протяжении всех лет. Нет, он не был военным. Не был!

Подмахнув последние сухие строчки ответа, Мальс Хор отодвинул в сторону все и вышел из комнаты, намереваясь, несмотря на позднее время, дойти пешком до своего общежития.

***

Когда Раль возвращалась после уроков, к ней подбежал мальчишка и передал записку “от вон того высокого господина”. Разумеется, в той стороне, куда он указывал, никакого высокого господина и в помине не было, но условный знак давал понять, что на кольца нашелся срочный покупатель. Записка гласила: “Завтра в пять часов утра на обычном месте”.

До полуночи Раль несколько раз ходила к комнате Хора, но он так и не появился. Развлекательный вечер, да… Эвальд умел заинтересовать людей. А вдруг… Вдруг что-то случилось? Ведь именно Эвальд находился в центре событий, связанных со смертью Синди, а Раль по глупости не стала говорить об этом Хору. Ей следовало сегодня же оградить его от названого брата, но Трэйгл передал строгое предупреждение предсказателя: чтобы будущее наступило таким, каким надо, эти слова должны знать как можно меньше людей. Нет, лучше просто попросить Хора прекратить эти визиты сегодня же.

Кое-как уняв волнение, Раль вернулась к себе и решила, что пойдет на встречу сама. Она знала, где спрятаны кольца, и уже несколько раз проводила сделки, так что могла справиться без главы их команды. В отличие от Хора, Раль не очень любила походы в “теневую Квемеру”, а вот он чувствовал там себя прекрасно и с легкостью наводил контакты, вливался в настороженные компании, словно всегда там состоял. Она побаивалась, что в один прекрасный день Хор окончательно махнет рукой на законы и растворится среди серости окраинных домов, чтобы проявляться из нее туманным силуэтом для осуществления серьезных операций, тщательно скрываемых от службы порядка.

Раль подготовила их пропуск — монету две тысячи сотого года выпуска с тремя выбоинами на лицевой стороне. Больше ничего не требовалось — только товар, но его предстояло взять из квартиры Хора завтра. Спалось ей плохо — в мареве ночных видений выплывала черная фигура, поблескивая чем-то в руке: сначала казалось, что ножом, а потом показывался красивый блокиратор, тот самый, что убил Синди, и при его виде горло начало сдавливать, словно веревкой. Раль просыпалась, некоторое время успокаивалась, а затем снова погружалась в эту муть. Лишь под утро начало сниться что-то мирное — что именно, уже не запомнилось.

Она встала в четыре, привела себя в порядок и выскользнула из дверей общежития в сырое осеннее утро. Даже сейчас Квемера жила: в ней ни на секунду не прекращались забота и суета. Заводы работали круглые сутки, а для рабочих, соответственно, рано открывались и поздно закрывались магазины. Одна из смен начиналась в половину пятого, и сейчас по улицам шагали люди, спеша на завод, а среди них уверенно и незаметно двигалась Раль, уже совершившая бросок до конспиративной квартиры и прихватившая там кольца. Она замедлила ход возле небольшой булочной на углу крупных улиц и зашла внутрь. Попросив у хозяина свежего хлеба, положила на прилавок монету две тысячи сотого года выпуска с условными выбоинками.

Вместе с хлебом особой покупательнице передали новую записку. Клиент соглашался на установленную цену, платил сверх сотню и просил три кольца. Видимо, ему срочно требовался товар. В булочной больше не было людей, и Раль спокойно передала хозяину коробочку с кольцами. Он вышел, а через некоторое время вернулся с небольшим кожаным кошельком, где оказалась вся плата и одно из колец. Она приподняла бровь, не понимая этого поступка покупателя.

— Он сказал, вам полезно будет посмотреть, — ровным голосом произнес “булочник”.