Планируя фронтовую операцию, генерал Конев учитывал прежде всего то, что после завершения Кировоградской операции район западнее и северо-западнее Кировограда был наиболее плотно занят противником. Логично было предположить, что немецкое командование именно здесь ожидает дальнейшего наступления советских войск. Принимая это во внимание, командующий после обмена мнениями с членами Военного совета пришел к выводу о целесообразности нанести главный удар севернее Кировограда смежными флангами 4-й гвардейской и 53-й армий, силами четырнадцати стрелковых дивизий при поддержке авиации фронта. После прорыва обороны противника на 19-километровом участке эти армии должны были, по мысли Конева, развивать наступление на Шполу, Звенигородку. При этом 4-я гвардейская армия под командованием генерала А. И. Рыжова (с 3 февраля в командование армией вступил генерал И. К. Смирнов) нацеливалась на внутренний, а 53-я армия, которой командовал генерал И. В. Галанин, — на внешний фронт окружения; 5-ю гвардейскую танковую армию, имевшую в своем составе 218 танков, 18 самоходно-артиллерийских установок, планировалось ввести в сражение в полосе 53-й армии. Ее задача, по замыслу генерала Конева, — завершить прорыв обороны противника, стремительно развивая наступление, к исходу второго дня выйти в район Шполы, в дальнейшем овладеть Звенигородкой, соединившись с подвижными войсками 1-го Украинского фронта, замкнуть кольцо окружения и вместе с 53-й армией образовать его внешний фронт.
Характерно, что кроме главного удара предполагалось нанести и два вспомогательных. Эта задача решалась частью сил 5-й и 7-й гвардейских армий генералов А. С. Жадова и М. С. Шумилова в районах западнее и юго-западнее Кировограда, а силами 52-й армии, которой командовал генерал К. А. Коротеев, наступлением в направлении на Городище. Делалось это в основном для того, чтобы отвлечь часть сил и средств врага от направления, где сосредоточивались основные усилия фронта.
Подготовка операции осуществлялась в условиях непрекращавшихся боевых действий. Все перегруппировки происходили ночью с жестким регулированием движения, по строго определенным маршрутам и в точном соответствии с графиком, разработанным штабом фронта. Одновременно решалась задача дезинформации противника: создавались ложные районы сосредоточения танков и артиллерии, ложные огневые позиции, имитировались передвижения войск и техники. Отмеченные задачи решались многими отделами и управлениями фронта. Их усилия объединял опытный начальник штаба М. В. Захаров. Судьба свела его с Иваном Степановичем Коневым на Калининском фронте, куда он прибыл начальником штаба в январе 1942 года. Вместе решали задачи они и под Курском в оборонительном сражении, а также в Белгородско-Харьковской наступательной операции. «…Матвей Васильевич относится к той школе оперативных работников, — писал о нем Конев, — которые в совершенстве постигли методы управления войсками крупных объединений»[56].
Наступление началось 24 января. По предложению командующего артиллерией генерала Н. С. Фомина генералом Коневым было решено вначале провести мощный, но короткий артиллерийский налет и сразу же начать наступление передовыми батальонами. В случае их успеха в сражение планировалось ввести главные силы ударной группировки фронта. Такой метод прорыва вражеской обороны оказался эффективным. Атака передовых батальонов, начавшаяся на рассвете, стала внезапной для противника, и они продвинулись на глубину до шести километров. Командующий войсками фронта дал приказ на развитие успеха. За 5–6 часов боя главные силы преодолели первую полосу вражеской обороны. В сражение вступила 5-я гвардейская танковая армия.
Большую выдержку и боевую зрелость, как отмечал Конев, проявил командующий армией генерал-полковник танковых войск П. А. Ротмистров. «Когда я прибыл на его командный пункт, располагавшийся на высоте у Оситняжки, то убедился, что обстановка сложилась не из приятных. Гремела артиллерийская канонада, рядом слышались автоматные и пулеметные очереди, всюду рвались снаряды и свистели пули. И в этой тревожной обстановке он четко руководил действиями подчиненных ему соединений и частей, трезво оценивал ситуацию и принимал обоснованные решения. Ввод в бой второго эшелона (18-й танковый корпус) помог быстро расчистить прорыв, обеспечить фланги и продолжать наступление в направлении Звенигородки. Кроме того, для устранения прорыва противника на флангах мной были введены свежие силы из резерва фронта.
Неоценимую помощь нашим наземным войскам оказала авиация 1 —го штурмового авиационного корпуса генерала В. Г. Рязанова и истребительного авиационного корпуса генерала А. В. Утина»[57].
28 января в районе Звенигородки произошло соединение передовых бригад 5-й гвардейской танковой армии 2-го Украинского и 6-й танковой армии 1-го Украинского фронтов. В Корсунь-Шевченковском котле оказались управления 11-го и 42-го армейских корпусов, семь пехотных и танковая дивизии, моторизованная бригада, отдельные части еще одной пехотной дивизии — около 80 тыс. солдат и офицеров врага. Чтобы выручить окруженные дивизии, командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн начал стягивать крупные танковые силы. Исходя из создавшейся обстановки, танковые армии обоих фронтов по приказу Ставки ВГК перешли к обороне.
Тем временем противник, перегруппировав к внешнему фронту окружения 8 танковых и 6 пехотных дивизий, попытался осуществить прорыв в узкой полосе в направлении на Лисянку. Ценой больших потерь ему удалось вклиниться в оборону на участке 47-го стрелкового корпуса 1-го Украинского фронта. Для локализации кризисной обстановки сюда из резерва Ставки ВГК выдвигается 2-я танковая армия. Ряд дополнительных мер принимает и командующий войсками 1-го Украинского фронта генерал Н. Ф. Ватутин. В результате все атаки врага были отбиты. 8 февраля советское командование во избежание ненужного кровопролития предъявило окруженным войскам противника ультиматум с требованием сложить оружие. Однако немецкие генералы отклонили это предложение. Бои возобновились с новой силой. Германские войска не только не прекратили сопротивление, но и с еще большим ожесточением на отдельных участках стали бросаться в атаки. Немецкие солдаты во что бы то ни стало пытались выбраться из котла. В это же время на внешнем фронте шли тяжелые бои с крупными танковыми силами противника, стремившимися соединиться по кратчайшему направлению с окруженными.
Оценивая создавшуюся обстановку и перспективы развития последующих событий, И. С. Конев 10 февраля принял решение вывести с внешнего фронта окружения в коридор прорыва к району Лисянки 5-ю гвардейскую танковую армию с задачей не допустить выхода окруженной группировки из котла на стыке двух фронтов и соединения ее с танковой группировкой врага, наступавшей с внешнего фронта. Этот маневр был необходимым, но в то же время и рискованным. Дело в том, что к моменту начала вывода войск 5-й гвардейской танковой армии массированные танковые атаки противника на внешнем фронте не ослабевали, а все больше усиливались. Однако командующий войсками фронта учитывал следующие обстоятельства: во-первых, на участке, где действовала танковая армия, были оставлены стрелковые дивизии, усиленные большим количеством артиллерии и средствами инженерных заграждений. Для контроля и оказания необходимой помощи войскам на этот участок по приказу Конева направлялись командующий артиллерией фронта генерал Н. С. Фомин и начальник инженерных войск фронта генерал А. Д. Цирлин. Во-вторых, в ходе предшествующих боев наступавшие танковые дивизии противника достигали темпа продвижения не более четырех километров в сутки. Расчеты, следовательно, показывали, что для соединения с окруженной группировкой в полосе фронта противнику потребовалось бы минимум десять суток напряженных боев, так как расстояние между населенными пунктами Вязовка (котел) и Юрковка (внешний фронт) было в пределах сорока километров. Предполагалось, что за это время советские войска сумеют разбить и пленить окруженную группировку противника.
Ход последующих действий со всей очевидностью показал целесообразность маневра танковой армии, осуществленного по решению генерала И. С. Конева. Это был замысел, сорвавший попытку командующих 1-й танковой и 8-й армиями немецких генералов Хубе и Крейзенга выручить свои соединения.
Кульминационный момент операции наступил утром 12 февраля, когда командующий окруженными войсками генерал Штеммерман, создав ударную группировку, нанес удар на участке 27-й армии 1-го Украинского фронта. Враг, не считаясь с потерями, бросился в бой. Расстояние между окруженной группировкой и войсками противника, наступавшими на внешнем фронте, сократилось до десяти — двенадцати километров. Создалась угроза выхода врага из кольца окружения. В этой обстановке Ставка ВГК возложила на командующего войсками 2-го Украинского фронта полную ответственность за ликвидацию окруженной группировки противника. Фронту передавалась 27-я армия[58].
«Получив директиву, — вспоминал Иван Степанович, — решил… немедленно вылететь на командный пункт 4-й гвардейской армии, который находился в коридоре прорыва, для встречи с ее командующим генералом И. К. Смирновым, чтобы тут же на месте принять необходимые меры и не допустить выхода противника из кольца, а также для того, чтобы связаться с 27-й армией.
…Шел мокрый снег, дороги и поля раскисли, и хотя мой По-2 и стоял на лужайке, готовый к вылету, меня убеждали, что лететь нельзя. Я позвонил командарму Смирнову и передал, что вылетаю к нему не на командный, а на наблюдательный пункт, который в то время находился на окраине села Толстое… и тут же вылетел к нему на двух По-2: на одном — я, на другом — адъютант А. И. Соломахин. В пути адъютант отстал и сделал вынужденную посадку, его атаковали «мессеры». Я продолжал полет. Самолет благополучно сел… И. К. Смирнов встретил меня на машине, на которой мы добрались… до узла связи армии. С этого наблюдательного пункта до конца Корсунь-Шевченковской операции я руководил действиями войск. Отсюда же выезжал в войска, находившиеся в горловине прорыва и на внешнем фронте, — в 5-ю гвардейскую танковую, 4-ю гвардейскую, 53-ю и 52-ю армии»[59].
В селе Толстое организуется передовой командный пункт фронта. На нем развертывался узел связи и все необходимые средства управления. Ближайшим помощником генерала Конева на нем был начальник оперативного управления штаба фронта генерал-майор В. И. Костылев.
К утру 17 февраля с противником было покончено. В ходе боев он потерял 55 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, более 18 тысяч пленными, а также большое количество боевой техники и вооружения. Кроме того, советские войска нанесли поражение еще 15 дивизиям (в том числе 8 танковым), действовавшим против внешнего фронта окружения.
Когда Корсунь-Шевченковская операция пришла к победному концу и по разбитым, раскисшим дорогам двинулись бесконечные вереницы пленных, глубокой ночью в деревне Толстое, где после доклада в Москву командующий прилег отдохнуть, раздался телефонный звонок. Вот отрывок из разговора, который тогда произошел:
«Сталин. Поздравляю с успехом. У правительства есть мнение присвоить вам звание Маршала Советского Союза, Как вы на это смотрите, не возражаете? Можно вас поздравить?
Конев. Благодарю, товарищ Сталин.
Сталин. Ну, хорошо, отдыхайте, устали, наверное?»[60].
Устал! Конев еле держался на ногах. Ведь в решающие моменты сражения он не раз выезжал на те направления, где назревали особенно острые ситуации. И вот теперь, даже как следует и не пережив радостной вести, он тотчас же уснул.