Представьте себе расщелину, ведущую в чернильную бездну, провал в пустоту, дна которой не видно. Подобный провал растянулся на долгие километры к северу от Доминиона, и на другую сторону вел лишь один единственный путь — через белоснежный мост в два, а то и три километра длиной. Не могу себе представить тех, кто построил данное сооружение, ибо каменный мост опирался на спускавшиеся вниз бесконечно длинные каменные колонны.

Только задумайтесь, неизвестные строители опустились вниз на многие километры — а именно столько минимально простирался этот провал — чтобы построить колонны, на которые это сооружение опиралось. На ум приходила магия, но даже так я не мог представить ни уровень навыка колдуна, не предполагаемый уровень навыка строителей, создавших сие чудо.

Примерно на трети пути три опоры моста были обрушены. На самом мосте это отразилось в провале метров на двести-триста длиной, где белые камни заменял навесной мост из древогриба. Шаткая конструкция еще больше настораживала, нежили прослуживший много сотен лет древний мост, но все обошлось. Своеобразная «заплатка» на мосту была рассчитана даже на тяжелый торговый обоз и осадную технику, как меня уверяла баффер отряда.

Этой ночью я не дежурил, а потому в третий раз съев сухпайки от Серой Мыши, мы сразу же отправились смотреть сны. За эти три дня мы прошли максимально быстро окрестности Доминиона и вступили на территорию ничейных холодных земель. Не знаю причину спешки темной, но нашему лидеру явно было виднее, чего опасаться в Подземье после окончания песочницы.

— Змейка, — это одна из звериных нор на Нижние Уровни. — пояснила мне Мархи, когда я стал ее расспрашивать четвертой ночью нашего похода. — Мы сейчас идем к «Крысиной Норе». Такие места разбросаны по всему Мельхиору, однако спуски южнее Змейки, насколько мне известно, неактивны. То ли они были завалены, то ли уничтожены иным способом. И в голосе у темной девушки-паладина звучало довольство от такого положения вещей.

Еще севернее была «Спираль Снежного Барса». Там температуры уже достигали экстремальных низин. А вот к югу от Змейки располагались давно заваленные Кабаньи тропы. Что было дальше знали только старшие ученики. И вот тут выясняется забавный момент с тем, что доказательств завалу тех дальних троп не было. Это было что-то вроде легенды или робкой надежды, ибо равновесие между монстрами и Доминионом и так было необычайно шатким.

Здесь действительно было очень худо со светом и растительностью, а потому и монстры обходили все локации Северных Тоннелей стороной. В том числе и в «Ледяном Лабиринте», где пещера покрывалась льдом. В огромнейшей долине, где ледяные сталактиты и сталагмиты слились в причудливом пространстве, названном Лабиринтом не просто так.

Ледяной Лабиринт простирался так далеко, как все уже пройденное расстояние, если его увеличить вдвое. Не то что растения, здесь даже кристаллы забывали светиться. Темнота стало нормой в любое время цикла. От моста и далее было так тихо, что я готов был расцеловать любое природное явление на своем пути. Но увы, Подземье оставалось глухо к моим молитвам.

Закончив помешивать почти готовое блюдо из наших запасов, я молчаливо порадовался росту навыка кулинарии до шести. Вместе с тем, мне удалось приготовить довольно сытный суп, помогавший согреться в холодных тоннелях. К четвертому дню пути, все такому же тихому и лишенному монстров, это стало особенно актуально. На отряд напала простуда, по заверениям Мархи, единственное несвязанное с магией заболевание в мире Мельхиора.

После того, как свет кристаллов окончательно сменился абсолютной тьмой, нам пришлось выставлять дозор из троих и постоянно поддерживать костер. Кроме того, по предложению Сегинуса, мы решили выставить еще и факелы по периметру от лагеря. Каждый из нас сидел в одиночестве и смотрел в пустоту на протяжении двух циклов, пока кто-то не приходил на смену.

В четвертую ночь я на страже был в числе первых. Вместе с рыбкой и вечно мрачным убийцей дроу. При чем эти двое были так увлечены общением друг с другом, что я невольно возвращался снова и снова к мыслям о пустотнице.

Наблюдая за торчащим во льду факелом, я почти вошел в некий транс, созерцая отблески волшебных огней в прозрачных водах Ледяной. В этих тоннелях, едва мы вошли на территорию льда, паладин строго-настрого запретила разводить костры и как-либо растапливать окружашие нас глыбы мерзлой воды. Особенно это касалось моей боевой магии и почти всех заклятий Руты.

Как и Теплая, эта река своеобразно обнимала территорию Доминиона. Но Ледяная петляла еще больше, и основная часть ее змеиного тела находилась в землях, где царствовал холод. Эта подземная река огибала в нескольких местах обрыв, так и не спускаясь с него водопадом. Нам же предстояло идти вдоль него к сердцу разлома. К месту, описанному нашим лидером, как «дыра в земле» или «огромный колодец».

В какой-то момент, я потерял свой внутренний диалог. Однообразные отблески бирюзовых льдин начали складываться в какое-то послание. Будто бы в этом колыхании волн скрывалось нечто большее, чем просто явление природы. Или же просто скука движения начинала негативно влиять на разум.

Ласка, танцующая в теплом подземном дожде долины Спящих. Красные листья спящей травы. Алые стебли лиловых цветов, смотревших в светящиеся кристаллы сменились красными. Рогатая саарна с неестественно перевернутым ртом танцевала в крови Мельхалин. Почему девушка не пришла на инициацию учеников вместе с друзьями?

— Эй, хилл! С тобой все в порядке?

Я вздрогнул. На плечо легла рука Ранки.

— Д-да, а что?

— Ты выглядел каким-то потерянным. Будто уснул на ходу.

Я бросил взгляд на маленький цветной кристалл часов, валявшийся рядом с кострищем. Темный цикл будто бы подчеркивался ослабевшим пламенем. Артефакт был жутко неудобным — и весил как хороший кузнечный молот. Да и с стоил он немало — циклы были специфическим мерилом времени исключительно для доменов, а потому делались на заказ у местных артефактов. Наш был таким же, только самым дешевым и подержанным. Еще и манну жрал для своей работы.