Появился у Яшки и такой свойственный подросткам признак, как апатия. Яше уже не так важно и не так интересно постоянно выходить из дома и куда-то карабкаться. Даже наши походы постепенно теряют свою актуальность. Мы с Димой поймали себя на том, что это мы теперь тащим всех в горы, нам надо влезть на вершину и оттуда созерцать окрестности. Дети зачастую тащатся за нами без особого интереса. Яше все еще необходимо постоянно куда-то ехать, но делает он это без былого энтузиазма. Единственное, к чему не спадает интерес, – это путешествия на самолете.

Интересно проявляется и чувство протеста, свойственное подросткам. За какое-то спонтанное изменение в расписании Яша потребовал сходить «Макдоналдс». Вот прямо сейчас. Но в Израиле наступил праздник, а по праздникам тут все закрыто, включая «Макдоналдс». Яшка очень расстроился. Раз так, говорит, не буду пристегиваться в машине ремнем. Вот не буду – и все. Для Яшки это большой прогресс. Он первое, что делает в машине, – это ремнем пристегивается и требует, чтобы все окружающие пристегнулись. Моя первая история в этой книге рассказывает как раз о том, какие у него были истерики, когда расстегивался ремень безопасности. А тут такая свобода мысли. Не буду, говорит, пристегиваться, и все тут. Но не выдержал. Буквально минуты через три пристегнулся.

Появились и физические изменения. Сначала он сильно похудел, и выросли руки и ноги. Яшка стал похож на смешного несуразного подростка. Потом появились прыщи и изменения тела. Это очень странно – видеть своего ребенка взрослым. Я никогда не задумывалась, что Яшка повзрослеет. Мне казалось, что он навсегда останется маленьким. Тем более что в бытовых вопросах он во многом продолжает быть ребенком.

Из дневника

Дети задают миллион вопросов. Яше эта форма общения с миром недоступна. А скорее всего, в его голове имеется целый рой вопросов или просто запросов во вселенную, которые он не может выразить. Даже оставьте это «почему трава зеленая» и «почему ветер дует». Ему недоступны такие простые вопросы, как «где вы были вчера вечером», «а почему я не был с вами», или такие просьбы, как «купите мне мороженого и мандаринов, потому что я их очень люблю». Понятно, что я куплю мандаринов и мороженого, но не потому, что Яша меня об этом попросил, а потому что я знаю, что за мандарины с мороженым он может не целую, но половину Родины точно продать.

Это ужасно тяжело – жить без вопросов и без просьб. Единственная его связь с реальностью – это его расписание, которое мы пишем каждый день. Из него он знает такие жизненно важные вопросы, как: что его ждет в течение дня, сколько еще продлятся каникулы и когда мы в следующий раз полетим на самолете.

Вчера. Не спит, и все. Уже и поиграли, и компьютер отобрали, и поели примерно восемь раз, и пару раз наведались в туалет. И все равно не спит. Требует, чтобы я лежала рядом с ним, но при этом засыпать не собирается. Громко выдает отдельные слова из мультфильмов. Я начинаю звереть. Потому что спать хочу. Я устала. Знаю, что ни к чему мои крики в одиннадцать вечера «ну-ка быстро всем спать!» не приведут, но успокоиться уже не могу. Зверею. Яша плачет. Но засыпать не собирается. Вообще уже никто не спит в доме. Все следят за развитием событий. Мне удается успокоиться и просто тихонько всхлипывать.

Яша издает: «Что случилось, Яков?» Я повторяю: «Что случилось, Яков?» Яшка с облегчением вздыхает и говорит: «Яков болит». Начинаю спрашивать, что болит, где болит. Тащу картинку с частями тела. Все не то. Берет мою руку, кладет на грудь в районе сердца и говорит: «Яков болит».

Медленно до меня дошло, что я просто забыла поцеловать его на ночь. Забыла сказать, что я его очень-очень люблю. Забыла обнять. И он совсем не требует, чтобы я с ним рядом лежала. А просто хочет свою долю любви. Но, как это выразить, как попросить, он не знает.

Я все думаю, какой Яшка большой стал, а он все такой же маленький и нежный малыш.