Я была страшно горда тем, что мой сын попал в такой хороший сад с детьми, за которыми он сможет тянуться. Уже потом, когда Яшка пошел в школу и попал в класс с детьми такого же уровня, как и он сам, – вот тогда я поняла, что это была ошибка. Яшка не мог принять участие во многих мероприятиях группы и не мог присоединиться к групповым занятиям. В результате росло его раздражение, которое он даже не мог толком выразить. Я думаю, что в первые полгода он вообще не понимал, что происходит в саду. Он с трудом понимал речь. Он понимал только отдельные слова. Но и с этими словами были проблемы. Яша пришел из русскоязычной среды в садик, где все говорили на иврите. Поэтому даже знакомых ему слов он там не слышал.
В результате вместо прогресса мы наблюдали сильнейший регресс. У Якова обострились даже те аутичные черты, которые до этого не проявлялись. Он без перерыва бегал по кругу, снимал с себя одежду, ходил на носочках, врезался со всего размаха в стены, начал сам себя бить и кусать. Раньше я все время думала, что если бы Яшка заговорил, то пусть не все, но многие наши проблемы ушли бы. А теперь стало понятно, что дело далеко не только в речи. Я постепенно начала понимать, что моя задача – не научить его читать или различать цвета или формы, а скорее просто попробовать его понять. Чего он хочет? Почему бежит, ведь есть же причина? Почему ни секунды не может сидеть на месте? Почему плачет и впадает в истерику? Что вообще происходит с моим ребенком?
Альтернативные виды общения
Первое, чему нас с Яшей научили в его специализированном саду, – это альтернативные виды общения. Мне наконец-то открыли глаза, сказав, что Яша меня не понимает, поэтому и не сидит на месте ни секунды. И поэтому надо срочно пытаться с ним объясняться не с помощью речи, а как-то по-другому. В частности, с помощью карточек с картинками. Суть проста: на этих карточках изображались разные действия и предметы, и, когда я что-то говорила Яше, я показывала ему карточку с определенной картинкой. Даже если он не понимал, что я говорю, он видел картинку, и информация до него доходила. Оказывается это базовый метод общения с невербальными людьми с аутизмом. И сейчас для меня картинки и рисунки – один из основных способов общения с Яшей. Но тогда я ничего этого не знала.
У нас был целый альбом с этими карточками, разбитый на разные сектора. Каждый сектор отвечает за определенную тему. Еда и напитки, эмоции (я злюсь, я рад, я счастлив), бытовые нужды (сходить в туалет, почистить зубы, вымыть руки), члены семьи и другие люди, части тела и самый главный сектор – мультфильмы. Яшка очень быстро схватил этот новый язык общения. Он начал приносить мне картинки с разной едой. Так выяснилось, что мой ребенок больше всего любит куриный суп и картофель фри. С помощью картинок он постоянно просил меня их приготовить.
Оказалось, что большинство Яшиных истерик случалось из-за того, что он хотел смотреть какой-то определенный мультик, а мы ему никак его не ставили. Он наконец-то стал контролировать процесс и сам выбирать мультфильмы, которые хотел посмотреть. Мне стало легче объяснить ему, куда мы едем. Например, если мы ехали к врачу, я показывала ему карточку с доктором и Яша открывал рот и говорил: «А-А-А». Когда это произошло впервые, я очень обрадовалась. Наконец-то я точно знала, что он меня понял. Мы потихоньку начали учиться распознавать боль и показывать, что именно у него болит. Хотя это был более долгий процесс: показывать на картинке, что у него болит, Яша научился только к семи годам. Я думаю, что только к этому времени его мозг начал определять, откуда исходит дискомфорт.
Мы поняли, что Яша, как и любой другой ребенок, хочет рассказывать и делиться важной для него информацией. Когда к нам приехали в гости бабушка с дедушкой, Яша начал устраивать страшные истерики в саду. Он носился, врезался в стены, и опять не мог сидеть на месте. По всей видимости, любой дискомфорт Яша выражал одним способом: вообще переставал сидеть на месте и начинал со всего размаху врезаться в стены.
Опытная воспитательница позвонила и спросила, что у нас происходит дома. Может, какие-то изменения? Яшка опять носился по детскому саду и ни на секунду не задерживался на одном месте. Мы договорились, что пришлем карточки с фотографиями бабушки и дедушки в сад, чтобы Яшка мог их всем показать. Ребенок тут же успокоился до своего обычного состояния и с удовольствием продемонстрировал всем фотографии. Так у нас появился еще один альтернативный способ общения – субботняя тетрадь. В ней мы не писали, а наклеивали фотографий всех изменений, которые происходят в нашей семье. Например, купили новую кровать, испекли пирог, папа уехал в командировку. В эту же тетрадь мы вклеивали фотографии наших субботних путешествий с комментариями.
Яшка ее обожал, и до сих пор все три тетради за три года детского сада у нас валяются где-то дома. Яша с гордостью носил тетрадь в сад и показывал каждую наклеенную картинку. Воспитатели рассказывали, что Яшка был единственным из детей, кого эти тетради действительно интересовали. Он любил разглядывать тетради других детей и совал свою всем под нос.
Даша страшно завидовала Яшке, что у него есть такая тетрадь, а у нее нет. Мы стали делать что-то подобное и для нее. Но Даша очень быстро потеряла интерес. Думаю, дело в том, что Яшка действительно нуждался в такой тетрадке. Это был его способ общения, так он мог тоже что-то кому-то рассказать. И так он понимал, о чем говорили другие дети. Даше же подобный вид общения был ни к чему – она находила другой способ коммуникации.
Когда Яша перешел во второй сад, ему было пять с половиной лет и мы вновь пережили период страшной активности и агрессии. Опять Яша не сидел на месте, опять начал сильно кусать себя и всех окружающих. Там были новый преподавательский коллектив и новые дети. Стало понятно, что любые изменения ребенок переживает очень тяжело.
Яшка был тем ребенком в саду, которого никто не любит, потому что он всех бьет и кусает. Во время детсадовских занятий между Яшкой и остальными детьми стоял стол, так чтобы он не мог ни до кого дотянуться. При нем всегда была одна из помощниц воспитательницы: она следила, чтобы Яшка не вырвался и никого не побил. Дети его боялись и просто старались держаться подальше.
Что же касается альтернативных способов общения, то уже в последний год в детском саду у Яшки появился специальный, только его, айпад, где была установлена специальная программа для общения. Правила такие же, как и с нашим альбомом: надо выбрать картинку на экране и таким образом сообщить миру о своих желаниях. Подобной, усовершенствованной, программой общения мы с Яшей пользуемся до сих пор. Правда, сейчас он уже может сказать несколько слов так, чтобы его поняли, поэтому программу эту он использует неохотно. В идеале с помощью программы он мог бы расширить общение, рассказав нам, например, о своих чувствах или о том, что было сегодня в школе. Правда, пока мы не достигли такого уровня. Но у нас еще все впереди.
Групповая терапия для мамы. Кому-то помогает, а кому-то – не очень
Первое время у меня было стойкое ощущение, что я пошла в детский сад вместе с Яшей. Воспитатели и специалисты не оставляли меня ни на секунду, они выясняли в мельчайших подробностях Яшину историю: как он родился, когда начал улыбаться, ползать и ходить, чем болел, что он любит есть, а что – нет. Этим вопросам не было конца и края. Я ходила в Яшин сад как на работу. Со мной советовались о том, какие занятия Яше подходят и как их проводить. Приглашали присоединяться к урокам. Сейчас я понимаю, что в подобной активности не было ничего плохого. Воспитатели хотели помочь мне понять своего ребенка, а Яшу – научить общаться с внешним миром так, чтобы его понимали. Но в тот момент я была настолько уставшей, что часть информации от меня ускользала. Я продолжала сопротивляться аутизму и мечтала, чтобы меня просто оставили в покое хоть на какое-то время.