Когда я работал в семейном суде, одним утром судебный пристав сказал мне спуститься в подвал. Пока мы ехали вниз на лифте, он объяснил, что я должен поговорить со «своим» мальчиком. Двери лифта открылись, и в центральной одиночной камере я увидел своего подопечного, Найлса, угрюмого и в синяках. Чуткий, добрый мальчик с талантом художника, который еженедельно ходил ко мне на консультации, превратился в сурового, сердитого мужчину, отказывающегося признавать наши отношения. Его скрутили в коридоре, когда он по пути на очередную нашу встречу столкнулся с мальчишками из банды соперников и начал драку. Во время потасовки он вынул пару нунчаков, которую прятал в своих брюках.
Я не мог понять, почему Найлс сделал выбор в пользу грубой силы, если находился непосредственно на территории судебного органа, призванного решить его судьбу. Его отклик на тех мальчиков основывался скорее на инстинктах, чем на здравом смысле: Найлс счел необходимым так поступить. Загнанный в угол и забывший о возможных последствиях, он скрыл свой страх и стыд за вспышкой злости. Ведь злость была ему позволена.
То, что детские психологи Дэн Киндлон и Майкл Томпсон называют «культурой жестокости», позволяет мужчинам получить огромный опыт в противостоянии задирам и защите от прилюдного осмеяния26. Чувства, проявляемые мальчиками, нередко не соответствуют тому, что они испытывают на самом деле. Волнение и неуверенность, стыд и унижение не дают покоя многим ребятам. Однако общепринятые правила чувствования не позволяют мальчикам отступать или поддаваться страху.
Эмоциональное развитие особенно сложно дается мальчикам. Мы привыкли объяснять разницу в проявлении эмоций физиологией. Однако наблюдения показывают: отличия в проявлении чувств у мальчиков и девочек чаще являются результатом эмоционального опыта, который обусловлен правилами поведения, различными для двух полов. Исследования подтверждают: каждый мальчик прячет за маской живое, чуткое сердце. Но мало кто из них способен в одиночку противостоять общественным устоям, загоняющим в рамки. Родители и опекуны должны бороться за благополучие мальчиков в первую очередь; для них естественнее всего сыграть роль «первых слушателей» и хранителей секретов. Ребенок бессознательно желает делиться обидой и печалью с близкими ему взрослыми, чтобы в ответ получить утешение и понимание; подобное происходит еще в младенчестве, когда малыш хочет есть, мерзнет или чувствует себя одиноким, а с возрастом диапазон эмоций лишь расширяется. Духовный наставник ребенка — роль, которую должны принять на себя родители. Но как нам стать достойными советниками для сыновей?
Первым делом следует понять, что не так в ваших отношениях. Мальчики не всегда могут сами разобраться в сложных чувствах, однако лишь немногие из них получают необходимую помощь. Например, реакция родителей, порой неосознанная, мешает сыновьям проявить должное внимание, сочувствие и спокойствие. Бывают темы, которые тяжело обсуждать. А порой родители боятся пересекать границу и вмешиваться в «личные дела» сына. Тем временем мальчики, которые не вписываются во всеобщие представления о мужчинах, почти не имеют возможности поговорить с родителями, не огорчив их. Подобные волнения приводят к тому, что мать с отцом вынуждают сына стать мужчиной раньше времени. Напряжение может помешать отношениям самыми разными способами.
Кори и его мать пришли ко мне, когда у последней лопнуло терпение. Ее сын-десятиклассник валял дурака во время уроков и почти не занимался. Когда я поговорил с Кори наедине, то обнаружил: его незаинтересованность в учебе и низкие оценки вызваны тем, что юноша буквально каждый день под кайфом — именно так он справлялся с напряжением, повисшим в их семье после ухода отца. Его мать была убита расставанием с мужем, ее хватало только на работу и ежедневные обязанности. Кори оберегал мать и заботился о ней. А наркотики позволяли ему забыть о том, как он злится на отца и переживает за мать.
После развода родителей дом опустел, и Кори решил стать как можно более независимым. Юноша сказал мне, что не желает обременять свою мать еще сильнее. Однако он потерял не только отца, но и мать. И некому было помочь ему в борьбе с тревогами.
Он чудом упросил маму найти ему собеседника. Когда юноша сказал, что молчит обо всем, лишь бы не расстраивать маму, я возразил: он окажет ей неоценимую помощь, если позволит выполнять родительские обязанности. Кори неохотно согласился привести маму на следующую консультацию и открыть ей свое сердце. В течение следующей встречи мы вместе с матерью Кори выявили, как после ухода мужа ей было очень тяжело, однако она постепенно приходит в себя. Я убедил ее признаться сыну в том, что она стала сильнее, желает поддержать его и хочет вновь быть частью его жизни. Я позволил Кори поделиться своим одиночеством и страхом, а также научил его полагаться на мать и внушил ему, что ответственность за сына не является для матери стрессом или непосильным грузом.
Меня удивило то, насколько часто родители забывают: их сын, даже превратившись в мужчину с низким голосом и большими мускулами, все равно нуждается в заботе и внимании. Чем старше мальчики, тем сильнее на их отношения с окружающими влияет миф о том, будто мужчина должен всегда нести ответственность в одиночку. Обычно я стараюсь проводить несколько консультаций совместно с родителями, ведь обучение основам взаимоотношений — лучший метод долгосрочного лечения из всех, которые я способен предложить. Когда я остаюсь наедине с мальчиком, я уговариваю его воспринимать свои эмоциональные потребности со всей серьезностью, а также общаться с родителями как с равными себе. Параллельно я напоминаю матерям и отцам: они до сих пор играют определяющую роль в жизни своего сына. И хотя родители не обязаны решать проблемы за мальчика, они могут поддержать его, выслушав и позволив ему разобраться в своих чувствах, прежде чем действовать.
Самые главные качества, которыми должен обладать человек, желающий выслушать мальчика, — это терпение и уверенность. Многим мальчикам по разным причинам пришлось возмужать раньше времени и научиться держать в себе любые сомнения или печаль, давая волю одной лишь злости. Поначалу опасной и непривычной будет казаться возможность все изменить и открыться. Некоторые мальчики могут испугаться, что так они вновь станут зависимыми и отдалятся от идеала настоящего мужчины. Родители не в силах избавить сына от подобных тревог; он должен сам сложить два и два и понять, насколько ему легче и спокойнее, когда рядом с ним близкие люди.
Когда мальчик, вынужденный подавлять свои эмоции, сталкивается с тревогой, неуверенностью и одиночеством, он может отыграться на родителе, пытающемся достучаться до него — а точнее, как кажется ребенку, отчитать его за какой-то промах. Сама попытка родителей достучаться до мальчика, скрывшегося за маской, подразумевает, что они желают увидеть его эмоции. Родители смогут уловить множество печальных эмоций, если мальчик даст волю беспокойству. Но в этом и суть: став приманкой, родители завлекают мальчика в более открытые отношения.
Однако сложно не воспринимать слова и действия сына близко к сердцу. Многие родители почти не терпят дерзости и попыток оттолкнуть их, особенно если им приходится делать первый шаг навстречу ребенку. Я прошу недовольных и отчаявшихся родителей ответить на следующие вопросы: вы уверены, что изможденный ребенок должен взять себя в руки и подавить свое волнение, прежде чем вы его выслушаете? Вы и правда считаете, будто он разбирается в своих чувствах достаточно хорошо, чтобы спокойно говорить о них?
Не отступая, сохраняя спокойствие и даже тепло и понимающе улыбаясь, в то время как вас осуждают, обвиняют или отвергают, вы докажете, что в состоянии принять чувства мальчика. Мальчики предпочитают прятать свои тревоги под маской, а потому взрослые даже не подозревают, насколько сильны их переживания. Мальчики притворяются стойкими и отстраненными, чтобы не выдать свой страх перед, как им кажется, непреодолимыми трудностями. Задача родителей — раскрыть глаза сына на то, что он не один и что вместе можно все преодолеть (вопреки тревогам родителей).
Иногда родители собираются выслушать сына в неподходящее время. Мальчик не хочет ничем делиться и пытается уйти от разговора. Вопросы кажутся ему придирками, тон — напряженным. Случается, мальчики так настойчиво сдерживают свое огорчение, а проблемы их выглядят настолько запущенными, что родители отчаиваются помочь сыну или понять его, им кажется лучшим выходом отступить и ворчать себе под нос, почти не скрывая раздражения.
Избегая тем, которые, по мнению мальчика, не по душе его родителям, предпочитая делиться с друзьями или романтическим партнером, а порой и вовсе замыкаться в себе, мальчики нередко поддаются влиянию препятствий, встающих на пути к открытому желанию родителей вступить в диалог. Тем важнее заранее научиться просто наслаждаться обществом друг друга и вместе веселиться — с помощью «особого времени» и других поводов побыть вместе. Справляясь с тяжелыми эмоциями, мальчики черпают силы именно из этого резерва.
Иногда мальчик открыто просит поговорить с ним; иногда нарочно ходит вокруг родителя, надеясь, что его заметят или ему удастся вклиниться в разговор. Если все складывается как надо, родители просто позволяют сыну высказаться. Общие вопросы наподобие «Как дела?» или «Как прошел вечер?» дадут ребенку понять: вы готовы слушать. Однако родители не должны опускать руки, если мальчик откажется отвечать. Его замкнутость может быть обусловлена сторонними причинами, а попытки надавить лишь вызовут ответную злость. Порой сын будет благодарен родителям за настойчивость, но иногда им лучше довериться ему и не вмешиваться. Если молчаливый мальчик наконец раскроет сердце, он станет еще увереннее в себе и в своих отношениях с мамой и папой.
Многие родители подростков «желают знать» о них все скорее из волнения, чем из действительной необходимости. Однако родитель, пытающийся управлять жизнью сына, ошибается, считая, будто для ребенка в первую очередь важны не отношения, а его успеваемость, безопасность или его соответствие нормам, ожиданиям или ценностям. Мальчики обычно откликаются на подобный подход двумя способами: некоторые протестуют и отстраняются от родителей, чтобы почувствовать себя независимыми, а некоторые принимают условия родителей, забывая о собственных желаниях.
Оба моих сына играли в футбол в детские и юношеские годы: они начинали увлекаться им с четырех лет и продолжали играть всю старшую школу и даже в колледже. В течение этого времени мы с матерью бесчисленное количество раз наблюдали за ними с трибун, и я замечал множество нерешительных игроков, которые стремились раскрыть весь свой потенциал. И хотя некоторые из них всего лишь предпочитали футболу другие увлечения, многие ленились потому, что не желали идти на поводу у помешанных на футболе родителях. В конце концов те сдавались, и ребенок побеждал посредством поражения.
Вместо того чтобы управлять мальчиком, лучше научить его магии любви, понимания и сочувствия. Такой долгоиграющий подход, возможно, и не избавит родителей от волнения, заставляющего проявлять власть, однако он в большинстве случаев помогает наладить открытые отношения с сыном, особенно с подростком. Иногда в моей практике попадаются мальчики, которые почти обо всем рассказывают родителям. Их отношения с родителями держатся на прочной основе из веры в поддержку родителя, а не в указания и злость по любому поводу.
Возможно, верно отозваться на злость ребенка даже сложнее, чем заставить его выговориться. Для мальчиков нормально злиться или просто раздражаться; в юношеские годы многие окончательно уверяются в том, что это единственные эмоции, на которые они имеют право. Однако сердитые мужчины представляют угрозу. Некоторые мальчишки через несколько лет заявлялись ко мне в кабинет с перебинтованными или загипсованными руками, а дома, в стенах их спален, зияли дыры. Подавляя напряжение и не имея возможности выпустить его, мальчики срываются на всех подряд. Злость мальчика, особенно когда он уже зрел физически, но не эмоционально, может привести к настоящему взрыву. Когда родители в ответ на злость ребенка сами проявляют агрессию или, испугавшись, пытаются показать свою власть, это лишь подливает масла в огонь.