Проявление злости — обычно начальный этап выражения эмоций, самый первый выброс негативной энергии, после которого дается воля более сложным чувствам. Если родители отзываются на злость ребенка со спокойствием и уверенностью, сын ощущает себя свободно и надежно, что позволяет увидеть под оболочкой его ярости более тонкие эмоции, такие как страх, стыд, разочарование и боль. Масштаб и сила всплеска зависят от оказываемой ребенку поддержки и того, насколько глубока его обида. Родители могут и вовсе не понимать, чем вызвана такая ярость. Однако все изменится, если юноша сумеет поделиться с кем-то своим страхом и разочарованием. Напряженные мышцы расслабятся, частое дыхание сменится спокойными, глубокими вдохами, а вместо реакции «бей или беги» родители увидят готовность мирно, откровенно говорить о наболевшем.

Играя роль духовного наставника сына, родители должны обратиться к собственному опыту и вспомнить, как их в прошлом обижали злые мужчины. Слишком уж часто связь между злостью ребенка и его давней травмой остается неосознанной. В таких случаях родителей обуревают сильные эмоции, вызывающие желание подавить злость сына или просто избежать общения с ним. Однако если родители не окажут ребенку эмоциональную поддержку, терзаясь собственными обидами, они упустят возможность защитить его от трагических последствий.

К примеру, Джон был уравновешенным старшеклассником, музыкально одаренным и опытным в общении. Семья обожала его и уделяла ему кучу внимания. И хотя он испытывал к обоим родителям одинаковое уважение и довольно сильную привязанность, его занятой отец часто полагался в воспитании на мать. У Джона были прекрасные отношения с матерью — до тех пор, пока он не стал подростком и не начал проверять ее нравственные ориентиры. Мать с сыном пришли ко мне по рекомендации директора школы, заметившего, что Джон стал буйствовать и вести себя безответственно. Оценив ситуацию, я понял: даже следуя строгим установкам по поводу употребления веществ и сексуального поведения, мать Джона была не силах привить ему эти принципы. Когда мать была на грани, юноша либо лгал ей, либо изображал пай-мальчика, а сам тем временем все дальше и дальше шел по кривой дорожке. Если же мать пыталась отчитывать Джона, он злился, и та немедленно смягчалась. Когда я спросил мать, насколько однозначны методы ее воспитания, женщину охватила паника. Она была уверена, что ей ни за что не справиться с сыном.

Как выяснилось позже, давным-давно ее избивал отец-алкоголик, о чем женщина всеми силами пыталась забыть. Однако обида все еще была жива, и ее легко выбивали из колеи поведенческие черты, проявляемые сыном. Джон запросто мог ввергнуть мать в ужас. Целыми днями она страдала от мигрени. Чем чаще и настойчивее проверял мать Джон, тем сильнее были ее страх и тревога.

Родители, которым тяжело держать себя в руках в общении с сыновьями, будто заново переживают, осознанно или нет, случаи из прошлого, когда они были совершенно бессильны. Бессознательно такие родители в первую очередь стараются избежать конфликта, даже если их сын идет по пути саморазрушения. Возможно другое развитие событий, когда родители теряют самообладание, думая лишь о себе и забывая, что им необходимо уделить внимание своему ребенку.

Если родитель сумеет связать боль прошлого с эмоциями настоящего, это поможет ему не повторять одну и ту же поведенческую ошибку. Если осознать свой болезненный опыт, то получится и пережить его, после чего он будет намного меньше влиять на действия. И хотя для того, чтобы справиться с болью, понадобится время, те родители, которые готовы встретиться с ней лицом к лицу, намного реже вслепую подчиняются желанию видеть в сыне врага.

Если сохранять связь с мальчиком даже тогда, когда он злится, это позволит ему разобраться в своих, истинных и надуманных, ошибках, из-за которых начался разлад. Родители не совершенны, и им не нужно быть таковыми, а мальчик должен иметь возможность сказать, что ощущает себя брошенным, — иначе же он просто отдалится от родителей. Если просить мальчиков подавлять свои эмоции и быть «хорошими», то в случае конфликта они ни за что не пойдут мириться первыми. Поэтому, если есть возможность, родителю, который уже по голосу или взгляду определил в мальчике злость, лучше всего спросить как можно более спокойным и уверенным тоном: «Я чем-то расстроил тебя?» — или: «На что ты обижен?». Если ребенок и правда обиделся, потому что родитель чего-то не сделал или не заметил, последнему стоит извиниться. Иногда бывает полезно извиниться и без веского на то повода: «Прости, я не проявил должного внимания». Надеюсь, у родителей хватит самолюбия и сил, чтобы принять на себя вину и восстановить отношения с ребенком.

Программа консультаций со сверстниками, которую я описывал выше, практикуется в школах неспроста. Она прививает мальчикам навыки, необходимые для «взрослой жизни». Ее цели созвучны с целями программы социально-эмоционального воспитания. Согласно заявлению организации «Collaborative for Academic, Social and Emotional Learning», деятельность которой посвящена исследованиям, проверке результатов этих исследований на практике и последующей разработке стратегий, социально-эмоциональное развитие детей — «основополагающий элемент успеха в школе». Когда мальчики, участвующие в программе консультаций, осознают эту истину, они тут же называют навыки, приобретенные или отточенные благодаря нашим беседам: умение слушать других, делиться своими чувствами и доверять кому-то. Они также с готовностью выслушивают истории одноклассников, тем самым укрепляя отношения с ними. Большинство убеждается: что бы ни произошло, их всегда поддержат.

Когда педагог налаживает отношения с конкретным учеником, необходимо отказаться от роли властного учителя, выставляющего оценки, и стать доверенным лицом, чтобы мальчик смог обсудить с ним личные проблемы. Если преподаватель не справится с собой и начнет давать советы, оценивать поступки, если будет осуждать ученика за несдержанность или спорить с ним, то ребенок может замкнуться в себе. Поэтому учителю следует налаживать личные отношения с каждым учеником, проявляя типичные знаки внимания — например, беседы об общих увлечениях, взглядах или схожем опыте помогают укрепить отношения. Также полезно проявлять уверенность и порой шутить, чтобы даже самые стойкие мальчики прониклись к вам симпатией.

Дисциплинарные меры пробуждают эмоции мальчиков. В школах слишком часто на первое место ставят поведение, и преподаватели больше занимаются дисциплиной, чем общением с учениками. Насколько я могу судить, в основном это объясняют тем, что мальчиков лучше всего ограничивать строгими правилами. И я действительно встречал множество парней, которые лишь на горьком опыте познавали, что необходимо дважды подумать, прежде чем поддаваться порывам. Однако, полагаясь на одни наказания, педагоги забывают, что должны помочь мальчикам разобраться в жизни и обрести власть над своими эмоциями. Когда дисциплина строится в основном на системе наказаний, защитная реакция мальчиков проявляется в попытках объяснить подобный подход с точки зрения здравого смысла; в итоге мальчики приходят к откровенно нелогичным выводам, это не позволяет им осознать свои промахи и измениться.

Тед обычно вел себя тихо. Но однажды он принялся спорить с учительницей, уличившей его в использовании телефона во время занятия. И хотя мальчик был пойман с поличным, он решил, будто имеет особые привилегии. Когда преподавательница наказала Теда, тот подумал, что его совсем не слушали, и, сорвавшись, перестал стесняться в выражениях. К счастью, я пришел в школу в тот же день, пусть и позже, и вовремя помог ему. Тед с самого утра сидел в кабинете, куда отправляли наказанных учеников, совершенно один, однако едва я спросил о произошедшем, былое разочарование вспыхнуло с новой силой. Я выслушал мальчика, посочувствовал его положению, и вскоре Тед не выдержал и расплакался. Разобравшись в своих сложных чувствах, он понял, что на него слишком сильно давят.

Он был талантливым теннисистом, и, когда его переживания по поводу нелегкого поступления в колледж достигли пика, он с горечью обнаружил: матери важнее его успехи на корте, чем чувства. Юноша был одинок и запутался в себе, а когда преподаватель поймала его с телефоном, он, оказывается, отвечал на очень важное сообщение от матери. И в итоге Тед взорвался. Как только он рассказал мне обо всем, мы смогли решить, как правильно извиниться перед учительницей, объяснив ей: она здесь ни при чем, и приняв любое ее наказание. Однако мы также договорились провести совместную беседу с мамой, чтобы они с Тедом смогли поговорить начистоту. Установление ограничений обычно запускает цикл неблагоприятных событий, а не является его итогом.

К сожалению, многие подростки при первой же возможности отгораживаются от внешнего мира, поскольку им некому довериться. Чтобы подавить сложные чувства, мальчики обращают свои сердца в камень. Система правил и наказаний часто кажется единственным способом управиться с очерствевшими мальчиками — настолько отчужденными и далекими они представляются взрослым. Однако есть и другой подход, который стоит опробовать: учителя и тренеры могут стать для ученика ролевой моделью.

В программе по предотвращению насилия, которую мы разрабатывали в Филадельфии и которую первая группа участников назвала «Мирным отрядом» (англ. «Peaceful Posse»), ключевым элементом было обучение местных руководителей работе в молодежных центрах, спортивных и церковных группах. Мы поставили перед собой цель: научить взрослых мужчин демонстрировать мальчикам, у многих из которых не было опекунов мужского пола, как справляться со своими эмоциями. Эти мужчины формировали группы продленного дня для мальчиков-подростков, в которых все участники, включая руководителя, рассказывали о своих тревогах. Главной задачей было убедить мальчиков, что эмоциональные проблемы совершенно нормальны, а рассказывать о своих чувствах — естественно. Взрослые должны были стать более реалистичными примерами для подражания — вытеснить образы активистов и воителей, пропагандируемых в видеоиграх, фильмах, телевизионных передачах.

Следуя всеобщему настрою, тренер по лакроссу из пригородной школы — выпускник Вест-Пойнта и любимый всеми учитель математики — выступил с речью во время командных сборов. Он назвал свою речь «Плач», поскольку понял: многие мальчики, которых он обучает и тренирует, — заложники стереотипного представления о настоящих мужчинах. В своей речи он поделился наблюдениями о том, насколько естественно для чуткого мужчины открыто делиться своими чувствами — например, обидой, горем и печалью. Он признался, что решил не скрывать свои истинные чувства перед друзьями и плакал тогда, когда это было необходимо. И хотя этому тренеру пришлось пойти против общественных норм, запрещающих мужчинам быть настолько открытыми, он счел своим долгом честно рассказать юношам, для которых был примером, об эмоциональной стороне мужской жизни.

Занятия спортом — еще один повод проверить выдержку мальчика и помочь ему лучше разобраться в своих эмоциях. Многие тренеры, особенно работающие с мальчиками помладше, желают не только привести своих подопечных к победе и сделать из них спортсменов, но и закалить характер. Они понимают, что их наставления в итоге перерастут в разговоры по душам с теми мальчиками, которые не могут выложиться на полную. Когда тренер просит мальчика оценить себя на фоне команды или соперников, особенно если игрок перед этим допустил промах, двери, что прежде были надежно заперты, распахиваются. Когда на мальчика рассчитывает целая команда, он особенно остро переживает страх и ощущает никчемность — это позволяет ему открыто делиться своими проблемами и чувствами. Гребля, бег, плавание и другие командные виды спорта, в которых ребенку приходится действовать на пределе возможностей и параллельно проявлять истинную суть, дают тренерам прекрасную возможность достучаться до мальчика и помочь ему вырасти над собой, изменив его самовосприятие и отношение к собственным эмоциям. Мальчик точно станет победителем, если сумеет преодолеть препятствия в собственной голове.