Когда я продрал глаза утром, надо мной раскладывала плательные вещи уже сопливая испанка. На стульях сидели две немки с жирными ляжками и щёками.

На меня запала уборщица хосписа, местная, очень маленькая ростом и с излишне непривлекательным лицом. Она велела мне сесть на её мопед и повезла в какой-то дальний бар. Там она нажралась и синяя лезла ко мне, чтобы я её хотя бы поцеловал для зачина. Я не смог и шла вторая неделя после дерзкой операции, дёргающей боли уже не было, но я не хотел рисковать. Пьяная и сердитая она отвезла меня назад, скинула и скрылась в неизвестном направлении.

За две недели я знал Хуахин, как родной: поднимался на возвышенности с обезьянами, доходил до конца золотого пляжа, где располагалась военная база. Мне свистели с поста, чтобы я развернулся. Я сдружился с американцем, который тоже поселился надолго. Он успешно преподавал во Вьетнаме английский, но его выперли оттуда за что-то. Джо сам был наполовину вьетнамец, но глаза были не азиатские, только кожа темноватая. У него имелись сухие цветы, он делился со мной на прогулках по безлюдным захламлённым местам, где не ступала нога туриста. Я интересовался о сертификате учителя языка, но он был натив и для него получить это было формальностью. Джо тоже не хотел возвращаться в Штаты. Я ему рассказал о меркантильных русских девушках, на что он мне легко возразил, что я ещё не встречал американок в их естественной среде. Джо сказал, что у них тоже всё вращалось вокруг денег и карьеры: больше, быстрее, значительнее, выше остальных. Вот так мы коротали дни и общались под цветами о жизни, обо всём.

Шла третья святая неделя. Встретился с тайской девушкой. Она пела в одном из ночных клубов или баров или в нескольких. Девушка абсолютно не понимала по-английски даже элементарные да или нет. У многих таек глаза были очень большие, как у индианок. Мы сидели на причале и наблюдали за местными рыбаками. Я часто приходил туда, там ещё сверкала вода от то ли планктона, то ли от водорослей. На втором свидании она перед уездом коряво накатала на переводчике, что хочет провести эту восхитительную ночь со мной. Я был готов написать ей слово АНАЛ, но когда посмотрел в её большие грустные и доверчивые глаза. Она наверно полагала, что я снимал одиночный номер в отеле. Я прошёлся с ней до своего пристанища, она увидела койки с людьми. Девушка, вероятно, тоже жила не одна. Она провела рукой по моему лицу, коротко поцеловала в губы, села на мотороллер и укатила, больше я её не видел.

Я познакомился с Леей, её звали по-другому, но она просила меня так её называть. Она трудилась в гостинице в спа-зоне и прекрасно калякала на английском. Она просто дала адрес и дала понять, что можно прийти. Жильё на время располагалось у кромки моря, это значит крутое по-любому, землю у самой воды купить сами знаете. Архитектура отеля была выполнена так искусно, что лучшего рандеву и придумать нельзя. Свет преломлялся в разных местах по-разному. Я ходил с Леей по всяким отсекам, выполненными в стиле барокко, сразу вспомнил сочинских архидизайнеров и чуть не расплакался. Лея была чуть выше стандартных таек и иронические глаза её тоже крупные как у кхмерок. Родная душа.

Она заскочила за мной вечером на своей тачке. Мы поехали захватить её подругу. По дороге остановились, Лея сходила в магазин, вернулась с тюбиком геля. К великому сожалению не анального, а от ожогов. Она вложила мне его в руки и велела подлечить кожу. Я был пурпурный рак. Заехали за её подружкой наполовину кореянкой, наполовину не пойми кто. Она была уже чуть беременна от какого-то лётно-залётного крестоносца. У Леи всё было, как надо — худое тело, худая жопа. У её подруги также, почти у всех вокруг тоже так было. Чисто идеальные девчонки. Рай Махавиры. Любовь.

Мы приехали ночью на ещё горячий пляж. Я с Леей обнимался, лобызался, а её подруга фоткала. Это было похоже на концовку фильма горячие головы когда Топер позировал с Рамадой. Лея отвезла меня домой в хоспис, к этим бомжам со всей Европы. Всю дорогу её подруга при мне склоняла Лею заняться со мной любовью дома, а она на улице погуляет. Они снимали вместе жильё. Лея отмалчивалась и улыбалась, просто крутила баранку.

Параллельно ещё познакомился с девушкой очень низкого роста и с телом восьмиклассницы. Она совершенно не говорила по-английски. Спасибо высоким технологиям, мы сидели за столиком на концерте и общались на моём айфоне через русско-тайский переводчик. Но писал только я, мне было лень выискивать тайскую клавиатуру да и была ли она там вообще. Она работала продавцом чего-то. Звали её Нари. Мы посидели немножко, и она уехала домой.

Встретились с Леей на ночном рынке, она купила мне мороженое. Там был концерт и все боялись подойти к музыкантам, я подошёл немножко и на меня глазели, как на придурка. Я вернулся к Лее, ибо ей стало стеснительно. Мы сидели в уличной кафешке. Она показывала мне видосы с какими-то оленями в причудливых костюмах, это у них там типа песенный конкурс. Победил там какой-то Барбаджан в самом нелепом и конченом наряде. Я на 95 % процентов удостовереился, Лея меня зафрендзонила. Также она говорила, что её предыдущий парень был русским, так что всё стало понятно: тот ушёл и я уйду. Лея обрусела, короче, до меня ещё. Она отвезла меня домой, как братика.

Я увиделся с Нари и она привезла меня на центральный пляж, где уже был хоть какой-то народ. Значит я жил в некупальном участке. Мы барахтались в бушующих водах, она была такой маленькой. Я кидал её, как в босом детстве на Волге. Садился, она залазила на мои развёрнутые плечи и прицельно выстреливал.

Мы сошли на мирный берег погреться, она даже взяла для меня утиральник. В этот момент я рассматривал её мокрое тело и подобно тому, как у Сумкина неосознанно выскочило время в ответ на загадку, так и у меня слетело с губ слово АНАЛ. Хорошо, что я был уже почти чёрный от ежедневного загара, нечистый. Нари так обрадовалась, обняла меня и потянула за руку на мопед. Я не на шутку разволновался, мне показалось это был ледибой. Но голос писклявый был женский и операция по удалению пениса для уличной торгашки была не по карману.

Мы ехали минут тридцать, она жила в каких-то епенях, но хоть не в хижине, а в маленькой комнате. Она быстро сполоснулась. Я сидел на полу и ясно слышал, как Нари промывала себя для любовного моей мечты. Таиланд — столица анального секса, потому что во всех клозетах вместо туалетной бумаги мощные струи воды под давлением. Прижала, нажала, посидела немножко, слила. Чистая Нари вышла ко мне в одном полотенце и показала пальцем, чтобы я тоже принял душ. Когда она вытащила из шкафа тюбик с прозрачным гелем у меня случилась неконтролируемая полная эрекция. Она коротко засмеялась. У меня были презервативы. Я намыливался гелем и решался: кайфануть на полную без резинки, но подхватить какое-нибудь дерьмо или всё-таки подстраховаться. Вспомнилось раннее изуродованное детство. Прогуливал уроки уже в начальных классах, чтобы оптимистично смотреть по видику, как часами трахают в зад здоровых, крепких немок, день за днём.

Нари сбросила с себя кусок ткани и встала в коленно-локтевую стойку.

Всё о чём я страстно мечтал, всё, что я сознательно желал лежало передо мной. Её худощавое, небольших размеров тело выжигало меня изнутри. Это был не сон: она собственной рукой смазывала себе Анну и часто поднимала на меня человеческий взор, наслаждалась моей неконтролируемой ничем святым реакцией. Это была наша первая ночь и сразу такой великий дар. Такая девушка, такое неправильное тело, худые ягодицы, короткие худые ноги. Мне и в голову не могло прийти, что такая на вид приличная девушка могла такое выделывать. Я очень медленно входил в неё, свидетельствовал каждый миг качественно высшего блаженства не во сне, а наяву. Жеребцовая Полина так слепо доверяла мне, а я гладил её по длинным крашеным волосам, не жалел её ни капли — окунался до самого упора. И она постанывала тихонько, как для себя самой. Мне не пришлось просить её не шуметь, чтобы не побеспокоить всех моих бабок соседок. Затем я сел в белый лотос. Юлька добавила силиконовой смазки и нежно, наполовину двигалась сама. Она интенсивно занималась со мной опасной любовью. Вскоре её не стало будто никогда и не было.

Нари увезла меня обратно до самого входа в Хоспис. Я не забывал отправлять фотографии моих юговосточных принцесс Раме. Он там наверно куртку мою испятнал и испинал в тупой злобе ревности единоличного физического обладания.

Нари оказалась первой настоящей голубой девушкой в моей жизни. Я столько десяточков лет искал и вот оно, наконец-то. Она закрывала глаза и открывала рот будто вот-вот помрёт. Только чего на свете не было принятым.

Шла последняя неделя моего сиамского парадиза. Я таскал Нари в попу даже в доме её бабушки, пока та смотрела новости. Нари вставала на стульчик лицом к стене, чтобы достать до моего уровня вхождения. Как же было хорошо. Я ни разу не занялся с ней традиционно несмотря на аккуратное и гладко выбритое влагалище. Как же было хорошо иметь эту девчонку, зная что ей ещё приятней, чем тебе. У неё там было всё так устроено специально для такого голубого: такая миниатюрная жопа и такой длиннющий штыкообразный хер, который к тридцати ещё более утончился и удлинился до 19–20 см из-за того, что полжизни дрочил правой, полжизни левой. Я знал, что плохо так часто заниматься анальным сексом для девушки, но раз она жаждала…

Я входил в зад этой девушки и тогда возникало целое. Вокруг женского анала ярко светилась психическая аура. Это чякра взаимного чудесного спасения. Наибольшее скопление бессознательного. При анальном сексе Нари мгновенно становилась очень слабой и беззащитной девочкой. Она ничего не могла контролировать, ибо анал стал для неё кратчайшим путём к глубокому знакомству со своим безотчётным. В ней бурлила тщательная проработка меланхолических подавленностей, происходил взрывной рост безусловной уверенности в себе и божественное познание запредельного.

Конец четвёртой недели. За мной очередной раз прикатила Лея с обременённой подружайкой. Они решили сходить на дискотеку. Мы въехали в шлюховской квартал с дископлощадками, переполненных трансами, геями-европейцами в женских платьях. Они сели за барные стулья, а я стоял, как недоумок рядом. Какая-то девушка танцевала и не сводила с меня глаз, все это заметили. Лея подбодрила меня не мешкать и действовать — подкатить. Вот ведь сука. До этой поездки меня звала на дикий пляж голубоглазая испанка, а я всё рассчитывал, что Лея даст мне. Отшил испанку, отдинамлен тайкой.

Я психанул, резко сорвался и пошёл домой. По дороге хотел черкануть Сасаки, но я стёр её подчистую когда ещё начал епать Нари в попу. За месяц я так и не придумал, как остаться в Таиланде подпольно. Скорейший возврат в Россию являлся для меня кошмаром. Если бы я хотя бы мог работать удалённо через сеть по типу веб-дизайна или написания программ. А я ни хера не мог кроме, как дырочки зажимать на дудочках и в женскую заднюю дырочку вставлять. По-английски толком никуда не продвинулся, только с американцем немного поговорил, слушал аудиокниги каждый день, учил новые слова. Меня начали подбешивать чужеземные языки, на русском-то было уже лень языком молоть, ещё и этот сраный инглиш мастхэв.