Я купил гуашь, бумагу и принялся живописать по вечерам. Ника сподвигла меня на это той любовью, что она мне подарила.

Меня коллеги окончательно посвятили в чёрную кассу. Я начал мутить махинации таких масштабов, что не снимал зарплату. Бабки делали на каждой мелочи: ксерокс, настройка телефона, дошли до того, что печатали ценники выше той, что пробивалась. Наши продажи были ничуть не хуже других и этому значительно способствовала дружелюбная атмосфера. Старший продавец был с нами на равных и полы мыл по очереди, только иногда бесило, что он никогда телефоны с утра не выкладывал на витрину. Мы выносили по косарю на нос за смену. Чёрная касса всегда распределялась поровну на всех. Я уличил коллегу и поймал за руку, когда он заграбастал больше половины. Он жутко побелел и застыл: до того ему было страшно передо мной. Величественной целью моего зарабатывания денег стало очередное странствование туда, где имелась самая огромная толпа в мире. Это притягивало мою внутреннюю толпу туда, они все хотели там сойти.

Я написал несколько картин гуашью, одна из которых искренне понравилась Вадиму: там было всего два унылых холмика на серой планете. Пришлось покупать рамку со стеклом и дарить её ему.

Из поездки вернулась Ника. Мы энергично занялись традиционным сексом у неё в квартире, где никто не жил. Она заказала пиццу, а несъеденное собиралась выкинуть утром в мусоропровод. Я остановил её и взял себе просто холодную еду, всегда можно было повторно подгореть.

Она заказала такси, и я приготовился отдавать половину за проезд, но она сказала, что заплатит за всё полностью сама. Она показала мне запись, как она прыгала с тарзанкой в очень глубокое ущелье.

Я попотчевал Вадима пиццой. Духу не хватало попросить Нику о том, чтобы она наконец лишила меня девственности в ущерб своему удовольствию. В последний раз когда я её видел живой мы сношались у меня на хате, она с трудом освободилась с работы. Я сильно простудился и чувствовал себя очень скверно, хрипел и шмыгал, а ей хоть бы хны, никак не могла угомониться, трахалась, как бешеная мартышка. Вот вам и психологи.

Она уже обувалась, я сделал глубокой вдох и вежливо спросил её мнение о гипотетическом анальном сексе между нами. Она так заулыбалась, посмотрела на меня и сказала, что относится к этому прекрасно и сама хотела предложить это мне. После этих священных слов я страстно влюбился в неё.

Ника не вылазила с работы будто заканчивала все дела. Так и произошло. Она настрочила, что уезжает в Санкт-Петербург. Я написал ей, что я её люблю. Она ответила, что я хороший, но ей нужно плавно подниматься по жизни, но не в нашем одноимённом колхозе. Там, где она смогла бы блеснуть своими природными способностями по эффективному воздействию на расшатанную мужскую психику.

Я наблюдал своё подвешенное состояние одураченного. Это было незабываемым, ценнейшим опытом. Ника показала мне как надо. Базарная работа непрерывно продолжалась, махинации мутились. Я ничем особо не увлекался, просто существовал дальше.

К нам в ларёк стала часто захаживать женщина лет на тридцать пять, на лицо приятная, но тело уже выглядело большеватым и не особо привлекательным. Мы общались не только про телефоны и тарифы. Её звали Света, она работала на приличной должности, ездила на машинке и имела двух детей школьников. Во время дебютного автостопного путешествия водители часто жаловались мне, что у их жён после рождения детей значительно расширялось влагалище. Секс становился уже не таким приятным: всё равно что заниматься любовью с водой. При посещении Светы я раздумывал о том, чтобы поиметь её, обследовать и засвидетельствовать скромные мужские открытия в области деформаций гениталий.

Светлана пришла на свидание в шикарном вечернем платье, такие одевали лишь на вручении Оскара. Я заметил это и рассмеялся издалека, чтобы не обидеть её. Эта женщина здорово подняла мне послерабочее ворчливое настроение. Я сразу позвал её посмотреть кино без всяких лишних гуляний. Я подумал, что в таком возрасте женщине уже понятно, что к чему и почему. И она в этом сверкающем платье вошла в раскуроченную и убитую хату, где никогда не вытиралась пыль и не мылись полы.

Мы улеглись на диван. Я включил какую-то драму на ноуте на коленях. Мы лежали на спинах на подушках очень плотно друг к другу. Света залипала и засыпала, она тоже была после работы. На двадцатой минуте я нажал на стоп и начал на неё наваливаться. Она своими мощными руками вцепилась мне в запястья и не давала себя раздеть. Я офигел и в ответ полностью снял с себя одежду и улёгся рядом. Мы провалялись так минут пять, и я корректно предложил ей пойти домой. Света жила неподалёку и идти долго не пришлось. Она призналась, что очень православная.

Перед следующей встречей я сразу предупредил, что если секса не будет, то не будет и меня.

Я раздёл её, разделся сам. От вида её одутловатых возрастных форм и от противоестественного у меня не было полной эрекции. Она просто лежала руки по швам и пассивно ждала голубых чудес. Я закрывал глаза, обыкновенно представлял сцены с любимым аналом. Член немного твердел, но как только я прикладывал резинку сразу круто падал. Дошло до того, что я удалился в совмещённый санузел, чтобы под анальное порно натянуть презерватив и под глубоким впечатлением вернуться и успеть войти в эту Свету. Это было отвратительно.

Я вошёл в неё и действительно, продольных стенок практически не ощущалось. Хуже быть не могло. Чтобы постепенно не потерять стояк нужно было закрывать глаза и думать об анальном сексе, но явно не вот с этой тётенькой. Психическую реальность не обманешь и сексуальные ощущения были скверные. Когда Света кончала она заливалась слезами и ненормально странно посмеивалась будто заикалась. Через минут тридцать ненужных страданий я смог стёрто и никак завершить, а Света заплаканная чистосердечно призналась, что успешно пережила пять оргазмов. Я был очень рад за неё.

На другой день она заехала за мной на тачке и мы покатили куда-то то за Саратов ночью. Доехали до мутного пруда. Голые купались в тёплой воде. Я снова занимался с ней печальным сношением на заднем сидении калины, думал о совершенно другой девушке при этом и тем более о другой форме проникновения в женское тело. Но мне не хотелось расставаться с девственностью с помощью такой жопы матери двоих детей. Это было бы не очень красиво.

Через неделю мы увиделись в последний раз. Она повела меня в гости смотреть футбол, наша сборная опять каким-то чудесным макаром приткнулась в финальный турнир. Я сел на кухне и тут откуда не возьмись заходит её дочь лет четырнадцати. Потом сын с улицы вернулся чуть постарше. Я едва со стула не крякнулся. Её дети выглядели малость старше меня. А Света как раз в этот момент накладывала мне ужин и рассказывала об известных православных христианах. Эта женщина была совершенно неадекватной, она была слепой. Я превосходно давал ей понимать, что мы просто трахались, но она уже сделала меня членом своей неполной семьи.

Мы лежали на её кровати и смотрели футбол, я жрал макароны. Если б я залез на неё там, она бы и не возразила. Наши как обычно просрали и вылетели. Мы вышли на улицу поздней ночью. На трамвайной остановке она положила мне на колени голову и начала выкладывать, что у неё три мужа было: один там почётный директор, другой какой-то титулованный тренер. При расставании я сообщил ей, что мы больше никогда не увидимся. Она внятно ответила, ну ладно. Больше я её живой никогда не видел.

Постоянный коллектив на работе окончательно развалился. Моих любимых коллег разбросали по другим местам заткнуть дыры. Оставляли лишь меня, остальные были все новенькие, причём непрерывно менялись каждую неделю. Ко мне только каких стажёров не присылали. Был один гей. Надменный, высокомерный, наглый и в то же время бесстрашный парнишка. Когда смывались мои коллеги, мы не считались по остаткам. Там было недосдачи тысяч на двадцать, почти штука баксов. Они смотали удочки и дело с концами, на инвентаризацию забили, точнее, я должен был проявить инициативу: я оставался стареньким и ответственным. Без малого полгода прошло как я там трудился. Я ненавидел считать и поэтому всё так происходило.

Этот гей цапался со всеми, кто неправильно с ним общался: он явно перегибал палку. Новый старший продавец вообще не приезжал на работу, но мы всё равно отмечали, что он был. Ни у кого духа не хватило просто заявить об этом сплошном кошмаре менеджеру по точкам Кирыча. Я был за главного с зарплатой за низшего.