Обязательно наступило утро уезда из благополучной Европы обратно в путинскую Россию. Милош под конец бессознательно совершил обличающую его истинную суть ошибку: он оставил меня в дустере, а сам бросился обратно в квартиру, чтобы проверить не стащил ли я чего. Я видел куда он спрятал полотно Пикассо. Помимо этой драгоценности его стены были также усыпаны холстами известных и не очень художников, некоторые вполне могли уместиться в моём рюкзаке. Этот тип вёл себя конечно очень странно. Два месяца под одной крышей и так вот заподозрить обо мне, хотя я мог это сделать, даже хлеще.
Он копошился в квартире где-то полчаса, проверял каждый закуток, каждую заначку, пересчитывал банкноты, вспоминая были ли траты. Мне захотелось поскорей доехать до Варшавского вокзала, чтобы сесть на поезд и покинуть это злачное место. Германия, Польша… Теперь стало ясно почему жулики и воры избегали этих государств предпочитая Италию, Францию или Испанию. Зажиточная, дохлая Германия и нищая, вечно страдающая Польша. Вот они братья навек, они прям органично дополняют друг дружку: поляки всегда вытирали немецкую жопу за пару марок.
Я попрощался с Милошем. Этот педофил ещё тогда в пути на Воронеж на секунду положил мне руку на колено, но я думал это просто по-мужски, типа рукопожатия. Время было лучшим средством чтобы понять людей. Может у них в Польше мужчины по-своему здороваются, может и целуются в губы. Откуда мне было это всё знать, я не смотрел внимательно телевизор уже года три. Это был первый иностранец, с кем я так долго водился и то оказался с извращением воли, как у меня. Его влекло к молодым парням, меня тянуло к анне. Так было жаль, что не познакомился ни с одной девушкой: ни с немкой, ни с полькой. В этом плане с Россией у ближнезаморских девушек полная солидарность.
Милош светился от счастья, когда я шёл к железнодорожному переходу. Он был очень рад избавиться от меня, потому что я не позволил ему прикоснуться ко мне, не проронив ни слова об этом. Я не мог это не прокомментировать, но я не мог подобрать слов.
На платформе ко мне подошёл чеченец, я их по лицу легко распознавал. Он сразу заговорил со мной по-русски. Он что-то попросил у меня, а я этим не обладал. Я спросил его, как он тут оказался, а он ответил, что был беженцем.
В поезде я ехал в одном купе с поляком. Он постоянно громко оскорблял вожатую, называл её жирной курвой и шматой пердолоной. Я просто смотрел, у меня не было слов. Мы с ним поговорили по польски, он ехал в Москву на сельхозвыставку.
Обворожительная мечта о богемной жизни в Европе, как человек и среди людей просто не стала явью. Другой на моём месте может быть и взял на ротан или прилёг ночью рядышком под одну одеялку.
Ну хоть повидал, как Пикассо малюет.
Кроме этой шизофреноподобной картины я больше ничего и не помнил.
Истинно свободным был лишь тот, кто ничего не хочет.
Настоящий мужчина
Не пил, не курил, не матерился и не существовал.
Ну. Все нищие девушки были помешаны на внешности и пытались её продать. Ведь этот способ заработать деньги — единственно доступный. Но, часто в их понимании и исполнении — эта поддельная красота смешная и вульгарная. Любая самая стрёмная женщина могла склеить себе мужчину без проблем. Но зачем было заводить девушку, если секс с ней такой же платный, а по качеству гораздо хуже, чем с открытой проституткой.
А теперь к важному: длительность секса равна 15 минут. Не надо никого слушать, пятнадцать минут — это совершенный промежуток времени для занятий любовью неважно между кем и как. Меньше это слишком быстро, больше — долго. Но не будет ничего страшного если будет 10 или 20. Даже если и вообще 0 будет — это хреново. Ну это я так решил для себя истекая из богатого опыта межполовых отношений в количестве минус одна штука с топ-моделью из татарской глубинки.
Я просрал комнату в общаге, а с родителями жить было не комильфо. Ничего не оставалось, как вернуться в Саратов. Благо, там обитал мой одногруппник с академии. Он любезно согласился разделить со мной своё жильё в Кирыче. Мы договорились, что я буду ежемесячно платить всего три тысячи в месяц, как раз за коммунальные услуги. Хата была двухкомнатной.
Зал был абсолютно пуст, а во второй были только панцирная койка и продавленный диван, всё. Кухня: стол и два стула. Хозяина звали Вадим, и он был пьяницей. Он был на год старше меня и перевёлся на заочку ещё на втором курсе. Вадим был из Безенчука, там же он и работал охранником сверхважного объекта.
Мне пришлось приобрести средненький ноутбук, чтобы не переть из дома пекарню. Соседи снизу ненавидели Вадима, потому что он неоднократно приводил ребят для попойки и не только шумел, но и затапливал их иногда. Как только они узнали, что я жил с ним они сразу записали меня его любовником. Парни, которые иногда приходили бухать были все мне знакомы: все являлись моими однокурсниками, только из другой группы, где учился большевик. Я просто сидел и смотрел на них, как они употребляют спиртное. Они нажирались до чёртиков, и я всё ждал, когда они раскурочат мой ноут, но всё обходилось. Играл русский рок и бессознательные люди ползали на четвереньках. Вадим относился ко мне с большим уважением будучи в любом состоянии: мы практически не разговаривали, ну или говорил он, а я просто молча слушал.
Кировский район — это было очень депрессивное место города. Всё население его: либо алкаши, либо приезжие из горячих точек. Я зашёл к Лидии Викторовне, которая была рукой подать: посидели, потрындели. Пришлось пройтись по собеседованиям на помощника юриста, но они мне отказывали, потому что я нёс им несусветную околесицу. Я хвалился им, что играю на гитаре, на электрогитаре, пою, что знаю французский, люблю активно путешествовать и плавать в Волге. Они говорили, что я молодца и они мне позвонят.
Я просто бродил по зимнему городу, доходил до своего вуза, до педа, что рядом был, смотрел на студенток. Подворовывал шмотки в торговых центрах. Протянул кабель всемирной сети.
Отыскал себе вакансию продавца в телефонно-симочный ларёк одного из трёх китов мобильного бизнеса. Туда брали всех желающих, я сразу понял — это прямое следствие текучки кадров. Но деваться некуда: надо было что-то делать.