В России настолько сумасшедший народ: я только выполз с притрассовой лесопосадки на точку, как уже был на окраине Ростова-на-Дону. Всё потому что я всегда выбирал самое идеальное место для ловли попуток: широкая обочина, чтобы не создавать аварийных ситуаций, перед горкой или сразу после поворота, чтобы водила на низкой скорости успел меня отчётливо разглядеть. Я ставил рюкзак перед собой, чтобы было видно, что путешественник.
Странствовать по России автостопом просто сказка. Самыми предельно откровенными были дальнобои, я был для них кем-то вроде Фрейда. Один как-то признался, что его жена постоянно просила, чтобы он специально занялся с ней анной, но он аж развёлся с ней из-за этого. У меня слёзы наворачивались от этого, если бы это был сон, я бы немедленно попросил её номер и сделал своей благоверной и награждал бы её анной когда бы она не попросила. Не только он, многие делились со мной биографическими подробностями, как они сношались через зад с работницами дорожных кафе и гостиниц. Либо они выдумывали это, либо платили за это, либо это было правдой и значит такие женщины с извращением воли, как у меня были в миру… ху ноуз…
Я ехал на маршрутке к центру города, который находится у Дона. Меня очень напрягало с таким огромным рюкзаком тесниться в переполненной газельке, потому что ехать пришлось очень долго, из-за этого мне показалось, что город крайне большой. Весь центр — это просто маленький кусочек набережной. Бомжи предлагали мне еду, но я вежливо отказался.
Весь вечер сидел и слушал, как какой-то манерный мужик пел в караоке всё что можно и невозможно. Он очень старался и в отличие от меня попадал голосом в ноты, глубоко внутри я был рад за него.
Сгущалась темнота, нужно было выдвигаться из этого места, где водилось много пьяных, а эти люди и представляли самую большую опасность для всего живого, ибо они теряли сознательность и самонаблюдение. Даже если пьяный и не причиняет физического вреда, он уродует своим заметным присутствием любое место. Я просто перешёл по мосту Дон, прошёл пару километров и оказался на трассе. Точкой ночёвки было выбрано место со скульптурами: люди и кони.
В солнечный полдень я уже впервые искупался в Чёрном море. Доехал на одной машинке прямо до Архипово-Осиповки. Мне понравились скалы заросшие травой, они нависали над водой, а вода была поприятней волжской. В пресной Волге чуть забылся и резко ушёл на дно, а там соль здорово удерживала тело и тёпленько было внутри.
Символических градусов добавляло созерцание женских тел в купальниках, с таким гиперскоростным вояжем я и вовсе забыл про онанизм. Поэтому я особо не дёргался, мирно плавал на мели, ждал когда спадёт спермотоксикозная эрекция. Я знал, что половые органы начинают жить своей разнузданной жизнью когда долго нет сексуальной разрядки и засматриваться на женское тело было пустой и лишней хлопотой: такого навоображаешь, хоть не сходи на землю обетованную. Меня сводил с ума только анальный секс, поэтому смысла знакомиться ни с кем не было.
Пляжик был маленький и каменистый. Я потрогал памятные места на шее, где должны были быть непроходившие годами прыщи, кожа была почти гладкой. Вспомнились все эти диагнозы, что мне щедро давали когда-то: бронхиальная астма, хронический пиелонефрит, мышечная дистрофия, гельминтоз, опоясывающее акне лица и тела, хронический простатит, вялотекущяя шизофрения и всякая мелочь по типу насморка и аллергии на мёд. Ничего этого не было и не должно было быть со мной. Но осталась одна безвыходная болезнь — сексуальное влечение извращённой воли. Я был всё ещё девственником, а это было хуже любой болезни, так хотелось попробовать девушку во влажную попу, чтобы раз и навсегда покончить с главной дилеммой: это проходящая болезнь или моя сокровенная и неизменная суть…
От любви до ненависти тебе поможет ускориться толпа, она внутри и снаружи тебя.
Отпуск продолжался, скорость передвижения была неимоверно высокой, в запасе имелись недели. Вот такой он наш герой — на месте ему не сидится и вот он снова отправляется в путь. И вот сменив дюжину машинок я успешно форсировал Керченский залив на пароме. Перед этим звякнул родителям, что я просто дома в Сызрани продолжаю наслаждаться заслуженным отдыхом и виртуозно играю в компьютер на диване. Крайне медленно мы тащились до другого берега, я очень хотел узреть украинских женщин, потому что видал какие они были прекрасные во время коллективного просмотра всяких олимпиад или хохлотим КВН. Они выглядели прям сочно так, такие лёгкие на передок, прям хотелось лечь на них через телевизор.
Не успел и глазом моргнуть, как наступил на печальный полуостров. Въехал по обычному паспорту. Решил на сегодня никуда больше не дёргаться и провести время в Керчи, серпантин меня просто вымотал.
На центральной улице я купил гривны. Любовался надписями магазинов: читаешь и смешно. Чуть дальше мне встретились местные живые достопримечательности. Парень небольшого роста бряцал на расстроенной гитаре русский рок, а его преданный соратник (аскер) приставал к прохожим и активно собирал в шляпу подаяния. Мне не нравилась такая форма настырного выпрашивания. Лучше вообще ничего не заработать, но судя по их плачевному виду они очень нуждались. Спустя время мне надоело слушать одно и то же и я попросил гитару. К своему удивлению я полностью вспомнил текст песни группы Провода Про Любовь и ещё несколько самых крутых песен, что я чирикал на набережной в Саратове во время бессмысленного студенчества.
Я зашиб им ещё немножко денег. И я был поражён, когда Боцман, как звали аскера поделил выручку ровно поровну между мной и их компанией. Я не стал отказываться: дают — бери, раз уж они так решили. С ними была ещё девушка, сбежавшая из дома и парень, который рисовал на теле всякие узоры за плату. Он чистосердечно признался мне, что являлся внештатным сотрудником милиции, а выглядел, как хиппарь: тощий и с длинными волосами.
Неуклонно приближалась ночь, они все обитали в доме на окраине. Девушка с пареньком гитаристом ушли на вечернюю рыбалку, а я напросился к ним на ночлег. Мы купили картошки, минералки и майонез. Они были бродягами, и я не стал признаваться, что вкалывал в налоговой в России, ибо все всегда полагают, что если там работаешь, то чуть ли не миллионами ворочаешь. Я просто был никем, восходящей иконой антиуспеха. А госслужба в РФ — это постыдная, низкооплачиваемая и трудоёмкая работёнка лучше которой всё что угодно. Ни хера там не получал то насколько трудился и ещё плевали на меня.
На ужин подали варёную рыбку и картошку. Все ели руками из одной кастрюли. Я полюбил украинцев, они были такие простые и открытые люди.
Всю ночь балакали про обычную жизнь, как обычные люди. Я загорелся спонтанной идеей уличной музыки, что могла помочь не только заработать на еду в пути, но и легко познакомиться с какой-нибудь голубой девушкой. Именно так я считал тогда: просто играешь и поёшь, а к тебе подкатывает она — красивая девочка с висящим платьем, как кобра под дудку. Оставалось лишь немного рассказать о себе и задирать ей сначала вверх, потом вниз.
На следующее утро мы вновь пришли на центральную улицу, художник нарисовал мне узор на руке, и я тронулся дальше.
Ещё никогда в жизни я не видел таких прекрасных женщин, как в Украине. Пришлось немного проехать до трассы на автобусе и там была одна с лазурными глазами. В России её бы немедленно разорвали, а там это было нормальное повсеместное явление. Мне достаточно было трёх секунд, чтобы определить, притягательна ли девушка. Там каждая вторая будоражила внутреннее из-за чего терялась неусыпная бдительность, да и плевать, я ж не мог вырвать себе глаза или смотреть только в пол или только в небо. Такие сладенькие украиночки, такие плотные, тугие жопы: не рыхлые и сдувшиеся, как у наших. В них надо было буквально продираться, настолько там всё плотно, огромное внутреннее давление: только у украиночки такое во всём этом грешном мире, ох, Господи помилуй.
Через час я уже топтался в Феодосии. Искупался в море и решил возвращаться домой: время поджимало, рюкзак явственно ощущался будто набитый кирпичами и самое главное — ноги. Величайшая ошибка — отправляться в такое жёсткое путешествие в уличной обуви. На ступнях, между пальцами, везде, где можно зияли кровавые мозоли, они просто не успевали заживать и тщетно просили о пощаде. Я ощущал себя Ариэль, не иначе.
На выезде из Феодосии я застопил большой междугородний автобус, который направлялся в Харьков. Ни за, ни против, всё равно, если умираешь при жизни, конца никогда не будет, всегда будет умирать кто-то, кроме тебя самого. Салон был полупустой и ко мне подсела загадочная девчонка, мы близко познакомились, слегка поговорили.