– В центре. Такое древнее здание. Там церковь когда-то была.

– Спасибо! Обязательно!

Полина, погрузившись в размышления о том, что надеть на деревенскую вечеринку, не заметила, как дошла до дома. В большой нежилой комнате почему-то горел свет. «Может, хозяин приехал?» – подумала она. Зайдя в дом, она на всякий случай погромче хлопнула дверью. Из комнаты послышался женский голос:

– Полина! Полина! Это вы?

Полина заглянула в комнату и увидела невысокую кудрявую даму, у которой были весёлые зелёные глаза и выдающиеся пухлые щёки. На ней были резиновые перчатки, в руке она держала валик.

– Я тут обои клею, – радостно сообщила она. – Володя давно собирался, вот, позвонил сегодня, говорит, начинай!

– А вы…

– Со строительными работами подсобляю… Лену-маляршу все знают! Вот это я и есть!

Полина поболтала с Леной и даже договорилась на следующий день зайти к ней помыться. Вскоре Лена собралась и ушла домой. Полина перекусила, надела сарафан в бело-красную полоску и, поразившись собственной смелости, отправилась на дискотеку.

Клуб действительно располагался в бывшей церкви – точнее, в городском соборе. Никаких фресок, разумеется, не сохранилось, всё было густо покрыто белой краской, которая светилась под лучом ультрафиолетового прожектора. В лучших традициях пионерских дискотек под потолком крутился дискотечный шар, покрывая всё вокруг разноцветными бликами. Гремела давно устаревшая танцевальная музыка. В зал набились в основном молодые люди лет до тридцати. Вид у них был крайне жизнерадостный. Танцевали самозабвенно. На стулья, стоявшие вдоль стен, садились только на минуту, отдышаться.

Полина тоже села на стул, внимательно наблюдая за происходящим. Люди продолжали радостно танцевать. Она заметила невысокого парня, похожего на цыгана: он что-то положил в ладонь девушке, которой на вид было не больше пятнадцати. Затем к цыгану подошёл какой-то юноша, протянул деньги и тоже что-то получил взамен.

Полина вышла из здания клуба, спросила у прохожего, где отделение полиции, и направилась туда.

В комнате, которая зелёной краской на стенах и плохим освещением напоминала подъезд многоквартирного дома, сидели двое дежурных. Они играли в карты.

Полина рассказала им, что только что приехала в город, её пригласили на дискотеку, а там она увидела, как цыгане продают наркотики. Они побросали карты, стали кому-то звонить, а ей велели идти домой.

Выйдя на улицу, она почувствовала, как кружится голова, и присела на лавку возле отделения. Прошло минут пять. Полицейские всё не выходили. Полина заглянула в окно – они снова играли в карты.

Рядом был маленький продуктовый магазин. Полина зашла туда, купила бутылку лимонада «Таёжный доктор», а выходя, увидела, что цыган-наркодилер зашёл в полицейский участок.

Полина сделала несколько глотков лимонада и пошла дальше. По пути она констатировала у себя едкое пассивное чувство, которое рождается от созерцания банального зла. «Вероятно, его часто испытывают сотрудники жэка, закрашивая очередной незамысловатый хер на заборе, – думала она. – Покладистость, смирение, готовность стать жертвой, овцой, зависимой, как наркоманка, – не это ли часть русской идеи?..» Полине представился розовый поросёнок, неуверенно смотрящий на потрошёные свиные туши.

На следующий день она встала на рассвете и пошла к малярше Лене, которая накануне объяснила, где живёт, и пригласила в гости.

Квартира новой знакомой находилась в пятиэтажном доме: светлая, опрятная и не имела ничего лишнего. Все вещи лежали в шкафах и по ящикам в комодах. Стол в большой комнате стоял напротив телевизора.

Лена пригласила Полину за стол, на котором уже стояли горячая творожная запеканка, протёртая черника и чай.