Да, я знала об их истории. Айла и Мэдди поделились этим со мной. Не обо всём, а всего лишь немного информации. Я знала достаточно, чтобы понять, что у Эвалин и Николая было прошлое.

Виктор тихо зашипел, а потом выругался. Он сделал шаг к ним, но я схватила его за руку, останавливая. Он посмотрел на меня сверху вниз, и я увидела ярость, смешанную с предательством в его темных глазах.

Но в этот момент его гнев не имел места и не имел значения.

Этот момент…он принадлежал Эвалин и Николаю.

Она прижалась своим хрупким телом к Николаю, который оставался невозмутимым. Он выглядел как статуя и был в шоке. Он не двигался, не обнимал ее, не говорил. Его руки оставались по бокам, а лицо оставалось бесстрастным. Если бы я не была так внимательна, то не заметила бы, как дрожат его руки.

Ребенок вскрикнул…

Нет, не Ксандер.

Маленький сверток, который держала Эвалин.

Глаза Николая потемнели от крика младенца, и вид у него сделался почти страдальческий.

Это была первая эмоция, которую я увидела на его лице. Боль… нет, глубокая агония была лучшим описанием.

Эвалин уронила голову ему на грудь и обмякла, словно вся борьба наконец-то покинула ее тело.

— Он твой, и мне нужно, чтобы ты защитил нас.

Прерывистый шепот.

С моей стороны Виктор напрягся. И я просто знала…

Что линия была пересечена.

Предательство было горьким на вкус.

Братья стали врагами.

Что-то должно было измениться навсегда, и я не была уверена, хорошо это или плохо.

— Ублюдок!

Этот рев — он исходил от моего Виктора.