Когда Виктор заговорил, он старался говорить тихо, звук грохотал у него в груди. — Ты очень вкусная,
Жар распространился по моему телу, как неукротимый лесной пожар. — Ты только что лизнул меня?
Я не могла видеть его лица, но могла сказать, что он ухмыляется еще сильнее.
Он был прекрасен в утреннем свете. Такой красивый, что было больно смотреть на него, и иногда я задавалась вопросом, действительно ли это было реально. Что он действительно мой, и мы действительно свободны.
Это могло быть просто сном, и однажды я проснусь и обнаружу себя снова в России, запертой в той комнате, за четырьмя стенами, с ошейником на шее.
Это мог быть сон.
И я все еще могу жить в кошмаре.
Я почувствовала его прикосновение к своей щеке. Грубая подушечка его пальца прошлась по моей коже, так нежно. Виктор наклонил голову, и его губы коснулись моих. — Валери.
Мое имя было молитвой на его губах. Я обвила ногами его бедра, и он заключил меня в объятия. — Это правда, милая
Слезы наполнили мои глаза, но я поймала себя на том, что все еще улыбаюсь. — Теперь ты можешь читать мои мысли?
— Ты моя женщина. Я могу сказать, о чем ты думаешь и когда ты расстроена.
— Хорошо, Мистер Романтик. — его улыбка стала шире, и я боролась с желанием закатить глаза. — Слезь с меня. Нам нужно вставать.
Я толкнула его в плечи, и он издал глубокое разочарованное рычание, прежде чем он наконец скатился с меня. Я встала с кровати и поискала свою рубашку. Краем глаза я заметила ленивую улыбку на его губах. — Может быть нам принять душ вместе?
— Хм, нет, даже не думай об этом, Виктор. Этого не будет.
Он фыркнул, но не стал спорить.
— Вы что-нибудь слышали от Эвалин? — спросила Айла со своего места через стол.
Мэдди отрицательно покачала головой. — Нет, с тех пор как я разговаривала с ней несколько недель назад. Вообще-то это было больше месяца назад, и мы не разговаривали, а переписывались. С ней что-то не так. Она сказала, что занята работой, но я чувствую, что что-то не так.
— Когда это было? — спросил Виктор.