Потом они искупались в теплой к вечеру воде.
— Утром уезжаем рано, в шесть, нужно… раньше лечь спать… И бабушка попросила раньше, — проговорила девушка.
Улов Платоныча был невелик. Он проворчал, что лет двадцать пять назад рыба в реках была, а потом, не выдержав этих новых «демократических свобод», так же молча, как и жила, уплыла куда-то, где действительно свободно и не так грязно.
— А почему вы не рыбачите? Бабуля считает, что вас назвали в честь апостолов Андрея и Петра. Они были до крещения рыбаками.
До усадьбы добрались быстро. Так же быстро Ирина убежала, пожелав спокойной ночи.
Платоныч сказал на прощание:
— Утром в Питере будет не до разговоров. Скажу сейчас. Не знаю, зачем вам с Верой Яновной нужно на Мальту, но я там бывал и знаю: русскому офицеру, просто русскому надо беречь свою честь, честь Родины, честь женщины. Старик Натаныч последний год перед кончиной вел себя странно, все выспрашивал меня о морских легендах. Сначала я думал, что раз он потомок русских моряков, то ему это просто интересно. Но нет, — Платоныч сделал паузу, — нет, глаза у него горели как-то нехорошо. Если ты с Верочкой едешь по его делам…. Ну ладно…. Будь здоров!
И ушел как-то ссутулившись.
… Андрей проснулся в три, уложил сумку, побрился. Подошел к окну, минут десять задумчиво смотрел на луну в темном еще небе. Вдруг к горизонту протянулась светлая, лунная дорожка. Улыбнулся про себя, вспомнив, как Пилат брел по такой вот дорожке. Может, это хорошая примета в дорогу. Кто знает?
Когда они уже садились в машину, в светящемся окне Марии Родиславовны появился ее силуэт, окно отворилось, и Андрею послышалось: «С Богом, дети!» — хороший знак. Знак Слова.
— 7 -
В красном плаще с нашитым на груди белым крестом рыцарей-госпитальеров, в белых шелковых получулках с черными подвязками под коленями, в коричневых туфлях, держа в руках меч, ранним утром 14 февраля 1560 года вдоль Большой гавани прогуливался 49 великий магистр Ордена рыцарей Св. Иоанна Жан Паризо де ля Валетт.
Да, мой дорогой внимательный читатель: автор эту главу начинает с поклона Михаилу Афанасьевичу.
Меч с красивым витым серебряным эфесом нужен был в бóльшей мере, чтобы опираться на неровную каменистую почву форта Св. Эльма. Он также давал некую опору и тем раздумьям, которые приводят гроссмейстера сюда каждое утро вот уже почти месяц. Что касается опасности нападения — она была маловероятна: мальтийцы, большей частью христиане, относились к рыцарям доброжелательно, понимая, что Орден — оплот христианского мира. Подплыть незаметно суднам корсаров или турок было невозможно: форты охранялись рыцарями круглосуточно.
Другая, бóльшая опасность нападения занимала мысли великого магистра. В возрасте 28 лет он участвовал в защите Родоса, когда в 1522 году Сулейману с огромным трудом удалось одержать победу над Орденом. Сейчас до ля Валетта доходили сведения, что Сулейман очень недоволен тем, что король Карл V предоставил иоаннитам Мальту, важнейший форпост Средиземноморья. Еще Сулейман весьма сожалел о том, что дал возможность именно ля Валетту вместе со всеми госпитальерами благополучно покинуть Родос.
Странным в поведении султана было и то обстоятельство, что он разрешил погрузить на «Святую Анну» не только знамена, но и огромный, многотонный архив Ордена и многотысячную библиотеку. Может быть такому великодушию рыцари были обязаны симпатии Сулеймана ко всему европейскому, в том числе к европейским женщинам. Великий магистр чувствовал схожесть линий жизни с султаном: они родились с разницей в один год. Судьбе было угодно и умереть обоим с разницей в два года.
Рыцари, эти воины-христиане, склонны были к средневековому мистическому суеверию. Ни особый аристократизм, ни выдающаяся образованность не могли избавить их от того, чтобы видеть в ряде крутых поворотов их истории, да и ряде частных случаев Господне Провидение, чудеса, знаки Судьбы и пр.
Три недели, заполняя этим практически все время, свободное от строительства укреплений, ля Валетт вместе со своим секретарем, сэром Оливером Старки, которому полностью доверял, разбирали архивы и штудировали тома библиотеки. Этот рыцарь, как и великий магистр, пользовался огромным авторитетом в Ордене. И, как и ля Валетт, свободно владел кроме родного английского, французским, итальянским, испанским, греческим, арабским и турецким языками. Да еще немного некоторыми древнеарабскими диалектами. Нравилась магистру, истинному французу и пылкому гасконцу, спокойная уверенность сэра Старки.
Причинами же, сподвигнувшими гроссмейстера и его секретаря к таким хлопотным архивным поискам были следующие странные обстоятельства.
Дело в том, что временный дворец великого магистра, дома членов Большого совета, епископа, заведующего канцелярией казначея, находились в Мдине, бывшей до появления рыцарей древней столицей Мальты. В Мдине жили и несколько десятков рыцарей, капелланов и оруженосцев. Личный секретарь гроссмейстера жил в его дворце. В Мдине функционировал совет, хранилась казна, архивы и библиотека. Но город расположен в центре острова, далековато от Большой гавани, которую требовалось охранять, укреплять и держать там флот. Конечно, при необходимости гонец мог доскакать на лошади до гавани за два с половиной — три часа, но ежедневные заботы вынуждали магистра и большую часть рыцарей жить лагерем на полуострове Шеберрас, выступающим в море между Большой гаванью и гаванью Марсамшетт и занимавшем стратегическое положение. Ля Валетт недавно привез сюда архив и часть библиотеки.