Андрей взял с книжных полок два томика Бродского, причем прозу. Его интересовали впечатления поэта о Стамбуле и Венеции. Взял также «Гений места» Петра Вайля. Ну и прекрасно. И достаточно. С этими попутчиками не заскучаешь.

Он отнес книги в свою комнату, вздемнул минут тридцать, потом встал, умылся, причесался и вышел на террасу.

Девушка ждала его, перебирая что-то в двух больших «челночных» клетчатых сумках.

— Вот и вы, Андрей Петрович. Будьте рыцарем, помогите донести до флигеля.

— С удовольствием! А что там? — полюбопытствовал Андрей шутливо.

— Секрет, — засмеялась она.

Андрей бодро взял сумки по полпуда каждая. Да уж, рыцарь-тяжеловес. Что там у неё?

Вот и флигель.

— Здравствуйте, Андрей Петрович. Проходите к нам, будем рады. — Анна Никитична была в переднике, волосы подвязаны косынкой, руки в муке. — Извините, вид у меня… но Иришка сказала, что вам понравились мои пирожки…

— А что, на ужин будут пирожки? — улыбнувшись, спросил Андрей.

— Да, конечно, — засмеялась хозяйка. — И с собой завтра возьмете в Питер. Девчонки совсем тощие.

— Сегодня он пусть ест сколько хочет, а завтра я буду выдавать поштучно, — прищурившись, заявила Ирина.

— Ого, Андрей Петрович, а вы уже под каблучком, — хохотнула женщина.

— Да, пани Мария и пани Ирина взяли меня в серьезный оборот.

— Ладно, ладно. Мы уже знаем, как вы умеете входить в доверие к женщинам, — шутила девушка. — Теперь вот подлизываетесь к Анне Никитичне. Вам нельзя мучное и жирное, потому что у вас болят колени. Зачем вам лишние килограммы носить?

— Все, сдаюсь. За ужином штук 7–8, а завтра, послезавтра в Питере по 5–6 в день, — Андрей заискивающе посмотрел на женщину, ища поддержки.

— Напеку, напеку много.

Разговор о пирожках «завел» Брэда и Пита. Собак пришлось поместить в вольер из металлических прутьев и рабицы. Те быстро умолкли.

— Я управлюсь через часик, а Иришка проведет для вас свою любимую экскурсию. Тут ее владения. Платоныч называет это «садик принцессы», — Анна Никитична с нежностью посмотрела на девушку.

Та была смущена. Она любила бывать во флигеле, видимо, не только потому, что здесь ее «садик», но и потому, что здесь она была окружена нежностью и любовью хозяев.