Арсений Сагальчик сумел вычитать из пьесы «Дети солнца» эту достаточно больную для Горького тему безнадежности, тупика, но… с внутренним убеждением:
80-е годы ХХ столетия вошли сходным ощущением и в нашу реальность. Тем важнее было только так прочитать «Детей солнца».
О дебютантке на сцене Театра им. А. С. Пушкина (к тому времени уже широко известной по кинематографу, народной артистке РСФСР) Людмиле Чурсиной в роли сестры главного героя, Протасова, рецензент пишет: «Как разнообразно сценическое поведение Лизы… глубоко и верно чувствующей внутренний мир своей героини, тонко передающей всю сложную гамму ее настроений и переживаний, потрясения этой чуткой и доброй души». А корреспондент минской газеты «Советская Белоруссия» Д. Манаева дополняет: «Трагический разлад (между словом и делом „детей солнца“. —
Лиза в исполнении Чурсиной — главный нерв спектакля, его камертон. Это она скажет обитателям дома Протасовых жестокие слова: „Мне вас жаль… Вы бессильны“. Надежда выйти из тупика отчаянья, обрести силу в другом человеке толкает Лизу к трезвому, уравновешенному Чепурнову. Потеряв его, а с ним и надежду, девушка теряет рассудок, не совладав с больной совестью, чувством вины за всю жестокость, творимую на свете… Лиза-Чурсина в последнем своем отчаянном призыве вскинет руки, словно готовая взлететь. Мы увидим ее тонкий силуэт где-то вверху, ее, поднявшуюся над тягостной суетой, бесплодными исканиями обитателей старого барского дома».
Немало отваги, но и особого чутья понадобилось режиссеру Арсению Сагальчику, чтобы пригласить на эту трудную, мучительную роль актрису кино, давно не выходившую на подмостки и утвердившуюся в кинематографе в образе совершенно иных героинь.
Трактуя образ Лизы как подлинного камертона спектакля, режиссер и актриса наделили сестру Павла Протасова тем обостренным чувством трагического, которым прежние ее героини владели на уровне отнюдь не интеллекта, а чувств, даже инстинктов, пусть и чрезвычайно разнообразных. Но в данном случае требовался именно интеллект…
В «Детях солнца», как уже отмечалось выше, Людмила Чурсина предстала совершенно другой — страдающей интеллигенткой, наделенной ответственностью не просто за свою семью, за свой круг общения, а за неправедность общества, за раскол, за то, что интеллигенция сдала свои позиции, невольно (или вольно) разделив неразделимое во все времена: Слово и Дело.
Корреспондент газеты «Черноморская здравница» (Сочи) А. Мареева-Королева писала в своей рецензии: «Трагическая нота боли и страданья за народ врывается в пьесу и в спектакль с образом Лизы Протасовой. Она свидетельница кровавой расправы над людьми, придавлена тяжелой действительностью и не видит выхода. Заключительную сцену из второго акта артистка Л. А. Чурсина играет как призыв отрезвиться от „опьяняющей душу радости“ Протасова: „Ты лгал, Павел!.. Зачем вы говорите о радостях будущего?.. Вы оставили людей далеко сзади себя… вы одинокие, несчастные, маленькие…“ Судьба Лизы трагична. Это духовно сломленный человек. В исполнении Л. А. Чурсиной на первый план выступает болезненность, ранимость ее героини».
Вот здесь, пожалуй, можно позволить себе немного поспорить с рецензентом: «болезненность», «ранимость» могут быть природными, а могут проявляться в человеке под влиянием условий жизни, рефлексий, наблюдением над целым рядом несправедливостей и неправедностей.
У Людмилы Чурсиной Лиза, в первую очередь, человек мыслящий, наблюдающий, накапливающий в себе с ранних лет те впечатления, которые и приводят к повышенной, может быть, даже болезненной, ранимости. И принципиально новой чертой в профессиональном мастерстве актрисы стало, на мой взгляд, именно это. Ее Лиза медленно, но верно и совершенно сознательно, приходит к выводу о том, что нельзя упиваться и успокаивать себя словами; непримиримость и невмешательство преступны, когда речь идет о человеческих судьбах, а равнодушие к окружающим на фоне размышлений о прекрасном будущем может привести и неизбежно приведет к гибели или безумию.
Не случайно корреспондент газеты «Баку» Вета Надирова отмечала: «…Наиболее драматичной (правильнее сказать, трагичной) представлена в спектакле судьба Лизы Протасовой… Здесь отчетливо проявляется несостоятельность „детей солнца“ в действенном жизненном начале, правильном осмыслении жизни. Трагизм судьбы Лизы Протасовой заключается именно в том, что она первая начинает понимать и ощущать собственную беспомощность в восстановлении обратной связи: жизнь — человек, человек — жизнь, где должны счастливо существовать не только „дети солнца“, но и земные, простые люди. Л. Чурсина каждый шаг своей героини, каждое действие, слово, мысль пропускает через тончайший нерв образа; мятущаяся душа Лизы Протасовой вносит постоянный диссонанс и неудобство во внешне мирное и спокойное течение жизни в доме Протасова. Легкая, изящная, пластичная и гибкая Лиза Л. Чурсиной даже зримо подтверждает хрупкость и ранимость, душевную тонкость и прозрачность ее героини. Актриса с большим мастерством проводит сцены словесного сражения Лизы с Борисом Чепурным, Еленой Протасовой, когда внешняя убежденность, принципиальность ее позиции не может, однако, скрыть внутреннего беспокойства, смятения: отсюда некоторая резкость, прямолинейность, грубость тона ее речей, с целью скрыть эту самую душевную раздвоенность…»
Не случайно именно Лизе Протасовой отданы строки стихотворения:
Это — едва ли не в первую очередь о «детях солнца», рядом с которыми постоянно присутствует у Лизы воспоминание: кровавое побоище, юноша с раздробленной головой — «дети земли»…
Я совсем не по прихоти привела цитаты из городов, где Театр им. А. С. Пушкина гастролировал с этим спектаклем: в единой тогда еще стране существовала, конечно, особая притягательность и магия ленинградского театра (впрочем, как и сегодня), но разброс мнений встречался, особенно когда речь заходила о классике. Здесь же — редкостное единодушие, причина которого видится мне в том, что Арсений Сагальчик, действительно сумел прочитать и интерпретировать одну из самых сложных пьес Горького очень современно и — своевременно.
На пороге предстоящих событий.
В их преддверии и ожидании…
Что же касается ленинградской прессы, и она была довольно единодушна и содержательна, а работа Людмилы Чурсиной для всех писавших о «Детях солнца» явилась во многом событийной.
В следующей своей работе в этом театре, чеховском «Иванове», Людмиле Чурсиной была предложена роль Сарры, но это было бы в каком-то смысле повторением тех, которые уже находились в ее актерской «копилке». Чурсина сама попросилась на роль Саши Лебедевой. Как писала Светлана Хохрякова, «этот материал показался интереснее на этом этапе… Как считала актриса, ее героиня не смогла прочувствовать всех тех проблем, которые одолевали главного героя. Одного „люблю“ тут было недостаточно. Кого Саша в итоге спасала — себя ли, Иванова ли? Возможно, прежде всего себя. И потеряла многое на этом пути».
На очень любопытную публикацию довелось мне наткнуться в своих поисках. В 1979 году Театр им. А. С. Пушкина привез на гастроли в Краснодар спектакли «Дети солнца» и «Иванов». И в газете «Комсомолец Кубани» появилась интересная рецензия известного режиссера и критика Р. Кушнарева, во многом построенная на сопоставлении.
Рассказывая достаточно подробно о том, как играет, в чем-то сближая эти разные образы, Павла Протасова и Николая Иванова Игорь Олегович Горбачев, критик находит и другие заметные параллели в двух спектаклях Арсения Сагальчика.