— Завтра. Я вам позвоню.

— Буду благодарна. Все-таки тридцать лет. И сохранилась?

— Конечно. Приходите.

— Непременно.

Я осторожно, как величайшую драгоценность, опустил трубку на рычаг и посмотрел благодарным взглядом на администратора с выпуклыми очками-плюсами. Она поправила телефон и заворчала на людей, которые не дают спокою на работе. Но даже это не могло испортить моего настроения. Меня не волновало отсутствие номера, я не очень-то думал об официальной части командировки: день, которой начался такой удачей, не мог кончиться плохо. Это я предчувствовал заранее.

…И пусть после этого говорят о приметах. 13 июня я сумел найти, правда приблизительные, координаты еще пяти человек, которые имели то или иное отношение к образцовому детскому саду, сделал все свои служебные дела, получил номер с телефоном, а вечером шел к Ардуановым, точнее к жене того самого Ардуанова, именем которого назван один из переулков города, того самого прославленного бетонщика Мирзахита, пермского грузчика, который приехал в Березники и возглавил бригаду татар и башкир. Одна эта фамилия наполнена героикой молодого города.

Я шел туда, потому что мне сказали, что все дети Ардуанова, все до одного, воспитывались в образцовом детском садике.

О том, что дети Мирзахита ходили в образцовый детский садик, мне сказала теперешняя заведующая. Она же сказала мне адрес Ардуановых. «Это на улице Челюскинцев, кажется, дом № 6. Найдете?»

Найду ли я?..

Да как я не найду, если сам с 1941-го два года жил на этой самой улице Челюскинцев.

Найду?.. Она спрашивает меня, а сама говорит «дом № 6», хотя ни один уважающий себя старый березниковец, к каковым я себя и причисляю, не скажет об этих серых, мрачноватых, барачного типа четырехэтажных коробках «дом». Домик! — так называли их раньше.

Да, я, конечно, найду этот домик № 6. Только мне очень грустно от мысли, что лишь сейчас, когда мне за тридцать, я узнаю, что два года жил по соседству с прославленным Ардуановым, с не менее знаменитыми Вотиновым и Шарафутдиновым, людьми, которые были известны всей стране. А учился я тогда уже в пятом классе: пора было уже знать лучших людей города, которые каждый день проходили по той же улице, что и ты, заходили в такие же дома, что и ты. Березники — город моего сознательного детства. Он накрепко вошел в мое сердце, и я всегда с гордостью говорю, что я коренной березниковец. Но теперь я начинаю понимать, что любил бы этот город намного больше, если бы в школе наряду с законами и теоремами алгебры и геометрии узнал бы его историю, лучших людей.

Наверно, в этом трудно обвинять учителей.

Тогда, в начале сороковых годов, нелегко было смотреть на знатных современников своих, дети которых приходили к вам в класс, с исторической перспективой. Может быть, еще в этом виновата война: она обокрала нашу любознательность, не оставила нам на нее сил. Впрочем, не надо отвлекаться, и так слишком далеко каждый раз уводят меня воспоминания.

Квартиру Ардуановых я нашел сразу. Первая встречная женщина показала мне нужный подъезд.

— Да вот и она сама сидит, — показала женщина на высокую старушку в пестром платье. — Они завтра переезжают на новую квартиру.

Я подошел, спросил Ардуанову, представился. Старая женщина с коричневым лицом, на котором пергаментными трещинками густо лежали морщинки, протянула мне сухую, негнущуюся ладонь и вопросительно посмотрела на меня, потом на рядом стоявшую женщину.

— Она плохо знает по-русски, — объяснила мне та. — Вы сначала рассказывайте мне, а я буду переводить. И пройдемте в комнату. Что на улице стоять?

Это была какая-то дальняя родственница Ардуановых, которая пришла к ним, чтобы помочь в сборах на новую квартиру.

Жена Ардуанова и на самом деле плохо знала русский. Мы с трудом объяснили ей, что я хочу узнать, в каком году ходили в детский садик ее дети.