— Хью говорить: наши люди ньяиохгмо надо, убитый нирут-кун мнольдииогу надо. Семхон это любить нет.
— Спасибо, что предупредил, — усмехнулся Семен. — Лыжи-то мои целы? Пойду к Рыжему — вдруг он ранен?
— Мамонт ранен помогать нет, — печально сказал Хью.
— Знаю… Но все-таки! — ответил Семен и отправился искать свои лыжи. Быть свидетелем каннибальских обрядов над убитыми сородичами и врагами ему совершенно не хотелось.
На приближение человека мамонт не реагировал очень долго. Лишь когда осталось метров 15—20, он развернулся, уставился маленькими глазками и шумно выдохнул воздух. Семен постоял, восстанавливая дыхание и настраиваясь на ментальный контакт.
— «Тебе причинен ущерб?»
— «Не знаю (не имеет значения)», — ответил Рыжий.
— «А для меня имеет! — отреагировал Семен. — Вдруг я смогу помочь?»
— «Сможешь. Но не сейчас (слишком рано)».
— «Да не желаю я тебя убивать! — возмутился человек. — Хочу, чтоб ты жил!»
— «Я тоже. Пока еще».
— «Тогда стой спокойно!» — потребовал Семен.
Ответ можно было перевести примерно так: «Отстань, угомонись, займись чем-нибудь полезным». Рыжий отвернулся, выломал хоботом приличный пучок веток и принялся запихивать его в рот. Семен обошел мамонта по кругу и насчитал три торчащих в нем стрелы. Четвертая просто запуталась в шерсти и висела на боку. Прикинув толщину слоя этой самой шерсти, шкуры под ней и длину древка, человек пришел к выводу, что, скорее всего, они если и пробили кожу, то наконечники сидят в слое жира — вряд это опасно. Сомнение вызывала стрела, торчащая из нижней части бока: «Неужели пробила брюхо?! Этого хватит, чтобы мамонт начал загибаться от перитонита? Этакая живая гора может умереть от укола маленькой тонкой палочки?! А черт его знает — возможности проверить не было… Что делать?»
Зачехленным клинком пальмы Семен попытался раздвинуть шерсть возле стрелы. Ее оказалось неожиданно много, и рассмотреть он ничего не смог. Легонько стукнул по древку стрелы, потом чуть сильнее. Оперенная палочка упала на снег, оставив наконечник в шкуре. «И всего-то, — облегченно улыбнулся Семен. — Повезло тебе, парень! И с меня хоть одна забота долой — меньше совесть будет мучить. Но чего это ты?»
Мамонт действительно забеспокоился — перестал ломать куст, поднял хобот, переступил ногами, поворачиваясь в сторону. Семен зашел спереди, стараясь держаться на приличном расстоянии от бивней. Попытался встретиться взглядом.
— Ты чего? Больно, что ли?
Ответа человек не получил, но почувствовал нарастающее раздражение зверя.
— Да нет там у тебя ничего! — заверил Семен. — Считай, что комар укусил! Они ж издалека стреляли! И вообще, наверное, их стрелами твою шкуру не пробить!
Мамонт как бы не слышал его, хотя ментальный контакт не прервался. Его злоба усиливалась, и Семен всерьез забеспокоился:
— Прекрати! Все же в порядке!