Книги

Люди Быка

22
18
20
22
24
26
28
30

— А тапом в капу не хочешь? — лениво огрызнулся Семен и отошел в сторону.

Народ пробуждался, судя по всему, с великого перепою, но, несмотря на это, куда-то мужественно собирался. Кряхтя и охая, мужики справляли нужду (отойдя на пару шагов в сторону), поправляли плетеную обувь, пристраивали за спиной пустые мешки, разбирали копья-рогатины. Тот, которого Семен отправил в нокаут, очухался, встал на четвереньки и начал блевать. Спустя некоторое время он прекратил это занятие, уселся на землю, взялся руками за голову, обвел присутствующих задумчивым взглядом и изрек:

— Тибидахал я такую тапню! Мы за народ мапимся, капами своими тапим, а нас!.. А они!.. Отапели совсем! Да пошли все в мапу, тапом им в капу!

Народ прекратил сборы и стал переговариваться в том смысле, что, мол, действительно, это не жизнь, а сплошной тарах и даже тибидах! Обсуждение становилось все более оживленным и возмущенным. Суть его Семен улавливал с трудом, но постепенно стало заметно, что в толпе все обращаются, в основном, к широкоплечему белобрысому парню, опухшая рожа которого покрыта веснушками. Наконец общее решение было принято. Звучало оно примерно так:

— Верно говорит Филя: как тарах, так тибидах, а как тапом в мапу, так тибидах тарах!

Порешив на этом, мужики начали составлять обратно в пирамиду свои рогатины и снимать заплечные мешки. Миля и еще двое парней куда-то отправились — уверенным, но не очень твердым шагом. С собой они прихватили кособокий глиняный кувшин с обколотым горлышком. Минут через пятнадцать они вернулись: посудину Миля держал двумя руками перед собой, боясь расплескать содержимое. Народ приветствовал прибывших радостными криками. Суть их сводилась к утверждению, что Миля, в отличие от некоторых, настоящий тал, и с ним можно тибидахать любой тарах.

Кувшин пошел по кругу. То, как народ пил, привело Семена в полное недоумение. Оно еще больше возросло, когда люди начали на глазах косеть, а в посудине что-то еще оставалось! Любопытство бывшего ученого взяло верх, и Семен махнул рукой на гордость вождя и учителя народов:

— Мужики-и! — заныл он. — Дайте тибидахнуть!

— А-а, гургул! — заметил-таки Семена подобревший народ. — Ты почто Филю тапнул?

— Он первый мапиться начал! — не смутился попрошайка. — Дайте глоточек!

— Самим мало! — сказал народ. — Будем мы еще тапаных гургулов поить! Спой-спляши, тогда дадим!

— А в капу меня поцеловать не хотите? — ехидно поинтересовался Семен

— А тапом по мапе?! — слабо возмутился народ. — Тибидахай отсюда! Нам еще целый день сегодня тарахаться. Может, без капов останемся за людей наших, а ты последнее забрать хочешь?!

— Не-ет, — осенило Семена. — Никуда вам сегодня тибидахать не надо. Тарахайтесь сколько хотите!

— Это почему же не надо? — заинтересовался народ.

— Тибидахнуть дадите — тогда скажу!

После краткого обсуждения кувшин Семену все-таки дали — с условием, что только один глоток. Он, правда, и его не выпил — поперхнулся, закашлялся и вернул кувшин. Народ стал ржать и выражаться в том смысле, что нонеча не то, что давеча!

Вообще-то, плюясь и кашляя, Семен ломал комедию. Ему нужно было время, чтобы осознать результаты проделанного опыта. Дело в том, что в кувшине оказалось не пиво и не бражка, а самый настоящий самогон — с сивушными маслами, с полынным привкусом, но настоящий! «Откуда?! Сами додумались, или мое тлетворное влияние сюда докатилось?! Вот тебе и глухомань… Надо выяснить!»

Однако прежде, чем заняться дальнейшими исследованиями, следовало расплатиться за полученную дозу.

— Ну, — вопросили мужики, — и почему же мы сегодня никуда тибидахать не можем?