И эта попытка оказалась неудачной — облепленная мокрыми волосами голова вновь показалась над поверхностью. Девушка жадно хватала ртом воздух, кашляла и загребала руками. В прозрачной — похожей на крепкий чай — воде вокруг нее образовалось облако мути, которое, вероятно, собиралось распространиться на все озерцо.

Когда самоубийца немного отдышалась, Семен участливо спросил:

— Еще раз попробуешь, или тебя уже спасать можно?

— Ай! — ответила девушка и с головой погрузилась в воду.

— «Ай», так «ай», — пожал плечами Семен и начал стаскивать с ног мокасины. — Вот ведь на мою голову!

Он немного подумал и снял штаны, а рубаху, на всякий случай, закатал до подмышек. За обнаженное мужское орудие его тут же укусил слепень. Насекомое Семен убил, ругнулся и полез в воду. Для начала он увяз чуть ли не по колено, но кое-как выбрался и двинулся дальше. Пит наблюдал за ним с интересом.

Чтобы дотянуться концом посоха до утопающей, пришлось забраться в болотную жижу почти по пояс. Девице, вероятно, уже надоело топиться, и за палку она схватилась с такой силой, что чуть не свалила Семена с ног. Устоять-то он устоял, но обнаружил, что тянуть не может, поскольку сам завяз. Девушка передвинулась по палке ближе к спасателю, попыталась встать на ноги, однако тоже завязла и стала потихоньку погружаться во взбаламученную воду — ее, похоже, засасывало. С некоторым сарказмом Семен отметил, что и сам он включился в этот процесс.

— Нашла, где топиться, дура! — сказал он и начал бороться.

Спасательные работы продолжались, наверное, не меньше часа и закончились относительно благополучно — обоих выволок на твердую почву Пит. Относительность благополучия заключалась в том, что Семену чуть не оторвали руки, и все трое перемазались болотной грязью с ног до головы. Семен горько жалел, что не снял рубаху перед началом операции — мало того, что она оказалась вся в иле, девица на последних метрах вцепилась в нее и умудрилась изрядно порвать.

Будучи в крайнем раздражении, Семен наорал на спасенную и обозвал ее всякими словами. Как это ни было смешно, но девица ему ответила — похоже, тем же самым. А потом у нее началась истерика: она уставилась на сморщенное, перемазанное грязью мужское хозяйство Семена и принялась хохотать — прямо-таки до слез!

— Ну, спасибо, красавица, — растерянно пробормотал Семен.

Он немного подумал и дал ей подзатыльник, а потом помыл руку в болотной жиже. Это подействовало — хохотать спасенная перестала, начала всхлипывать, а потом ее стошнило — воды она наглоталась изрядно.

В голые ноги Семена впились сразу три овода, и он заорал Питу:

— Хорош чиститься — все равно не получится! На речку веди! Мыться надо! Только не рядом с деревней!

Питекантропа дважды просить не пришлось — он вскочил и припустился вперед, безошибочно угадывая дорогу между кустов. Семен кое-как надел мокасины, схватил в одну руку посох, в другую — штаны и кинулся за ним с криком:

— Эй-эй, не так быстро!

Для комаров в этот день, наверное, было слишком жарко, так что атаковали Семеновы ноги (и прочие части тела) в основном слепни и оводы. Он, правда, не знал, чем одни отличаются от других, и отбивался от всех штанами. Семен задыхался, обливался потом, старался не потерять из вида мелькающую впереди среди кустов спину Пита и отчаянно надеялся, что питекантроп знает, куда ведет.

До речки они в конце концов добежали. Она мирно и идиллично протекала под сенью леса. Вот только берега ее оставляли желать лучшего — подходящее место нашлось лишь метров через 500, не меньше. И настал миг блаженства!

Когда Семен отмок, отпился и охладился, он обнаружил удивительную вещь — их в воде плещется не двое, а трое! Девушка старательно отмывала и расчесывала пальцами свои роскошные черные волосы.

— А тебя кто звал? — зарычал Семен. — Страх потеряла? Леших не боишься?!