— Моя издательница на меня покрикивает, и ты туда же. Похоже, будет хороший день, — сказал Фред и тут же стал искать утешения у Аиши, которая с готовностью дала себя погладить и преданно облизала ему руку.

— Тропа за озером в порядке? — спросил Август.

— Понятия не имею. Я не знаю ту тропу.

— Ну да. Иначе бы ты не пытался выбраться отсюда по отвесной скале. Пошли, Айша.

Исполин и его собака пустились в путь проверить состояние тропы после проливных дождей, поскольку и это входило в обязанности лесничего. Волосы Августа — если смотреть сзади — торчали вверх, как рожки. Ничего, подумал Фред, у каждого бывают плохие дни.

Он вынес из хижины все листки, которые исписал для своей издательницы, и быстро пробежал их глазами. Он писал Сюзанне главным образом про дождь и про эльфов. Надо ли вообще отсылать ей эти странные строки? Она ведь только потешается над ним. С другой стороны, после всего того, что он ей отправлял раньше, испортить картину было уже невозможно. И он сунул листки в конверт, надписал адрес и положил конверт в машину Августа. Фред хотел избавить себя от необходимости ехать в городок. Что было связано не столько с лишней заботой, сколько с боязнью пропустить Мару. Но маленькая прогулка вдоль озера ему бы не повредила. Вдруг она занимается своими исследованиями в другой бухте?

Фред нашел тропу, о которой говорил Август, и удивился, как он мог проглядеть ее раньше. Дорожка вилась иной раз вдоль берега прямо у самой воды, иногда взбиралась на прибрежные скалы, а иногда расслаблялась в тенистом лесу. Над почвой поднимался пар, сильно пахло землей. Фред услышал, как лает Айша. Ее лай звучал необычно. Не плутовато, как она делала, стоя над мышиной норкой и догадываясь, что не сможет этим выманить мышь из укрытия. Лай звучал резко и испуганно. Почти панически. Фред невольно ускорил шаг. Потом побежал. Через лес, к скалам. Ему приходилось смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться, поскольку камни были осклизлые. Фред увидел собаку, она стояла на выступе скалы и непрерывно лаяла в сторону воды. Что-то было не так. Фред в несколько шагов очутился рядом с ней и глянул вниз. Август — в кожаных штанах, в рубашке, куртке и своих тяжелых горных ботинках барахтался в воде. Фред засмеялся.

— А, поскользнулся! Тебе это совсем не к лицу!

Смешно было видеть, как беспомощно этот сильный человек гребет руками и ногами, но не издает при этом ни звука, не считая сдавленного фырканья. Очень скоро Фред понял, что тут не до смеха и что Август тонет. Фред стремительно скинул ботинки и прыгнул в озеро. Понадобилось какое-то время, чтобы вынырнуть и сориентироваться в воде. Голова Августа снова показалась из воды, он хватал ртом воздух. Фред понятия не имел, с какой стороны подцепить этого великана, но поскольку в момент опасности человек, к счастью, размышляет не так долго, как при выборе блюда в ресторане, он перехватил локтем под подбородок — так, будто хотел задушить, скользнул под него и попытался, плывя на спине, добраться до спасительного берега. У обрыва, с которого упал Август, не было возможности выбраться на берег, а плоский галечный пляж находился метрах в двадцати-тридцати дальше. На полдороге Фред вдруг почувствовал, что сам тонет. Берег был далеко, а ноги вдруг перестали держать его над водой. И правая рука, которой он греб, занемела. Фред отпустил Августа и прикрикнул на него:

— Да тише ты! Чего ты колотишь руками-ногами!

Фред перехватил его другой рукой и набрал в легкие побольше воздуха. Просто бросить Августа тонуть он не мог, и ясность этой мысли снова мобилизовала силы Фреда. Вытаскивая его на береговую гальку, сам он дышал тяжелее, чем Август. Айша подбежала и вылизала лицо Августа. Тот слабо улыбнулся.

— Что случилось? — спросил Фред, когда, отдышавшись, снова смог говорить. — Что еще за приступ слабости? Или у тебя инфаркт? Что-нибудь болит?

— Уже ничего, — ответил Август.

— Почему ты не плыл к берегу?

— Уже ничего.

— У тебя кружится голова? Тебя мутит?

— Должно быть, я поскользнулся.

— Но почему ты не плыл?

— Я не умею плавать.

Фред устало уронил голову на гальку. Так они и лежали с добрых полчаса на берегу Эльбзее и смотрели в небо, темная серость которого слегка посветлела.