Доктор вскинул на него удивленные глаза.

— И это стоило таких мучений? У нее руки даже ложку держать не могут! И еще долго не смогут! — зашипел он разъяренно и стал обуваться, а молодой господин придержал его за рукав.

— Не поймите неправильно, я не одобряю действия солдат, ни в коей мере, — заговорил он твердо, — после всего того, что они натворили… после того, что с ней сделали, им нельзя жить! Они этого не достойны.

Доктор Хван посмотрел на перекошенное от гнева лицо мужчины и тихо сказал:

— Я вас не слышал, господин капитан. Вы ничего не говорили, а я ничего не слышал. Совсем ничего. Я приду завтра. Рабыня посмотрит сегодня ночью за ней. Пусть спит. Я дал ей опия. Он облегчит боль. О, ваш отец прибыл. Прощайте, капитан Ким.

Они раскланялись, и старик забрался на носилки.

— Почему у нас был господин Хван? Кто-то заболел? Чжонку? — спросил министр финансов.

— Нет, отец. Я… я забрал госпожу Елень с детьми, — ответил Соджун.

Отец смерил его взглядом, потом окинул двор и сказал:

— Пойдем внутрь.

Сын шел за ним и понимал, что ничего хорошего не услышит.

Старый политик расположился за своим столиком и посмотрел на сидящего напротив него Соджуна.

— Так зачем к нам приходил доктор Хван? — начал свой допрос отец.

— Из-за госпожи Елень.

— Что с ней не так?

— Ее … ее пытали.

— Ну, она жена предателя, — флегматично пожал плечами политик.

— Даже если так…, — сдерживая гнев, процедил сквозь зубы Соджун, — даже если так, она не заслужила этого.

— Как ты можешь судить: заслужила — не заслужила? Ты забыл, кто ты есть? Чужие полномочия уже на себя примеряешь?

Сын молчал, глядя в глаза отцу.