А вон джип! Джип!
Заметив сверкающий на солнце чёрный капот, я радостно взвизгнула и тут же испуганно замолчала: бандиты Триады могли быть поблизости. Но дорога оказалась пустынна, в кустах вдоль обочины тоже никто не прятался. Даже удивительно.
— Были и уехали, — Тибер обошёл машину по кругу. Под дворником, прижатая к лобовому стеклу, обнаружилась записка — прямоугольник плотной бумаги с идеально ровными краями. Из таких делали визитки.
Я думала, Тибер зачитает послание вслух или хотя бы покажет брату, но волк скрипнул зубами и сжал записку в кулаке. Сквозь тонированное стекло я разглядела на заднем сиденье два мобильника, наверняка напичканных сообщениями и пропущенными звонками. В лесу не ловила связь, и брать с собой телефоны не имело смысла. Йен вытащил их, тёмные и мёртвые, полностью разрядившиеся, и аккуратно положил на обочину. Потом зачем-то полез в багажник.
— Хочешь пить? — прохрипел Тибер, открыв бардачок.
О, да! Да! Да!
С утра от жажды рот был полон вязкой слюны. Я облизала пересохшие губы и потянулась к вожделенной бутылке. Блаженство! Тёплая вода с привкусом пластика показалась волшебным нектаром. Я не остановилась, пока не выпила всё до капли.
Глухой удар заставил вздрогнуть и обернуться. Йен лежал на асфальте без чувств, Тибер возвышался над ним, и кончики его опущенных пальцев искрились магией.
Волк поднял голову. Посмотрел на меня глазами, полными боли. Его лицо вдруг начало расплываться, и в угасающем сознании эхом пронеслись обрывки давнего разговора:
«В машине есть разведённое в бутылке снотворное. В бардачке. На случай, если бы понадобилось тебя вырубить».
— Прости, — прошептал Тибер и крепко-крепко зажмурился.
Глава 49
Разбудил меня громкий ритмичный стук. Я открыла глаза и сразу подумала: «Дежавю». Время будто повернулось вспять, и, как тогда, несколько дней назад, я снова очнулась, связанная, на заднем сиденье волчьего джипа. Только в этот раз голова раскалывалась, а по затылку било тяжёлым молотком.
Сзади опять раздалось повторяющееся: «Бах! Бах!» В спинку дивана что-то ударило. Я растерялась, но голос Йена расставил всё по местам:
— Выпусти меня, ублюдок! Что ты творишь?! Ты же сам будешь жалеть о том, что сделал!
Тибер запихнул брата в багажник, чтобы тот не помешал отвезти меня в Логово?
Нет. Не может быть. Не верю!
Голова взорвалась болью. От таблеток — или что это было? — я отходила тяжело и чувствовала себя плавающей на границе сна и яви. Руки Тибера крепко сжимали руль. Я смотрела на них, как на якорь, удерживающий меня в сознании: широкие ладони с крупными костяшками, узор выступающих вен, длинные, совсем не тонкие пальцы, судорожно вцепившиеся в кожаную оплётку.
Йен перестал орать из багажника и стучать ногами по спинке заднего сиденья. Устал? Собирался с силами перед новым раундом? На какое-то время повисло молчание, заполненное гулом дороги: шины тёрлись об асфальт, создавая монотонный, усыпляющий шум. Пластик над приборной панелью поскрипывал. Коготь, привязанный кожаным шнурком к зеркалу заднего вида, раскачивался, как маятник.
Тибер стиснул зубы, сжал пальцы на руле крепче. Машина дёрнулась и остановилась посреди проезжей части. Из груди волка вырвался всхлип. Секунду Тибер сидел, уставившись в лобовое стекло, всё сильнее и сильнее сдвигал брови, затем закричал, завыл, в остервенении ударил кулаками по рулю — раз, второй, третий. Пока резкий гудок клаксона не привёл его в чувства.