За пределами душного пространства внутри натянутой на голову кофты продолжался спор.

— Я буду первым.

— Держи карман шире.

Нешуточная борьба развязалась за мою главную женскую прелесть. Даже щекам стало жарко от неловкости и — что скрывать? — удовольствия. Солгу, если скажу, что не чувствовала себя польщённой. И смущённой, и распалённой до крайней степени мучительным ожиданием.

Ну же, решайте! Заканчивайте это глупое соперничество и доведите меня наконец до оргазма!

Палец прошёлся по складкам входа, размазав влагу, и мышцы отозвались на прикосновение нетерпеливой пульсацией. Меня несколько раз тряхнули, передавая из рук в руки, и теперь я не знала, на чью грудь опираюсь спиной, а кто держит мои разведённые ноги под коленями.

Ночью без одежды в лесу было легко замёрзнуть, и по телу бежала зябкая дрожь. Но каким же приятным казался контраст горячих ладоней и холодного воздуха! От каждого прикосновения мышцы сладко сокращались, и я вздрагивала, словно на кожу падали капли раскалённого воска.

В этот раз я вздрогнула особенно крупно. Всем телом. К мокрым раскрытым складкам прижался обжигающий член. Широкая головка растянула вход до предела. Внутри всё запульсировало ещё отчаяннее, с губ сорвался просящий стон.

Я больше не могла терпеть. Не могла!

И в ответ на мои мольбы волк резко толкнулся, заполнив меня, казалось, до самой матки.

— Ох, бля-а-а… — взвыл Тибер.

Вот и выяснилось, кто победил в битве за право стать первым.

С меня сняли кофту. Губами тут же завладел Йен. На поцелуи я отвечала вяло: всё внимание было занято старшим волком — тем безумным кайфом, что он дарил. Красный, потный Тибер нависал надо мной, удерживая в воздухе мои ноги, и долбился, долбился в нутро, двигая бёдрами, словно поршень.

Он совершенно слетел с катушек. Рычал. Закатывал глаза. Запрокидывал голову. И толкался, выбивая из меня стоны и дух.

Это был не секс — дикое, животное совокупление. Не плавные, осторожные движения — удары, высекающие искры из глаз. Тибер не занимался со мной любовью — он меня пронзал, с каждым толчком пытаясь ворваться глубже, спаять нас плотнее, взять как можно больше удовольствия. Я ощущала себя то богиней, то резиновой куклой для утех, то любимой игрушкой в зубах взбешённого пса. Истерзанная, выпитая досуха, не чувствовала ни рук Йена, ни его поцелуев. Видела только горящую оранжевую радужку, сдвинутые брови, красивое, искажённое страстью лицо, по которому ручьями тёк пот. Слушала мокрые шлепки ударяющихся тел. И плакала. Рыдала от наслаждения, от мучительного блаженства, переполненная сладостью и болью. Я, как альпинист, поднялась в горы до самых облаков, достигла далёкой-далёкой вершины и теперь балансировала на краю острого, как лезвие, удовольствия, готовая переступить последнюю черту и рухнуть с этой немыслимой высоты вниз, но…

Но.

Часто, чтобы достичь оргазма, мне требовалось больше времени, чем мог дать один мужчина.

Тибер уже хрипел, изливая в меня свой восторг, а я смаргивала слёзы досады, застрявшая на высоком пике.

К счастью, в этот раз в моём распоряжении был не один любовник, а двое, и Йен с радостью, с жадным нетерпением перехватил эстафету.

Младший волк оказался совсем другим. Он входил бережно, двигался медленно и плавно, и не отрывался от моих губ ни на секунду. Словно не было на свете ничего слаще любимого рта. Словно поцелуи дарили ему не меньшее наслаждение, чем секс.