‒ Он безобидный.

‒ Ты не думаешь о животном! У него тоже свои потребности, ‒ рассудительно и размеренно говорил спонсор. Но почему надо называть меня животным, если давно уже доказано, что люди разумны?

‒ Какие потребности у Тимоши?

‒ Потребности взрослого кобеля!

‒ Ну уж!

Затем последовала пауза. Видно, спонсор доканчивал ужин, а его супруга размышляла. Она размышляет со скоростью улитки.

‒ Ты прав, ‒ услышал я ее голос. ‒ Я сегодня уже об этом думала.

‒ А что случилось?

‒ При виде одной… особи женского пола он чуть было поводок не оборвал.

‒ Я же говорил! Отвезем его в клинику. Пять минут ‒ и больше не будет проблем.

‒ Нет! ‒ почти закричала госпожа спонсорша. ‒ Только не это!

‒ Почему? Миллионы людей проходят через эту операцию. Она сразу снижает уровень агрессивности, улучшает характер животного. Если операцию вовремя не сделать, это может кончиться трагедией. Ты же знаешь, сколько молодых самцов убегало из домов, попадало под машины, в облавы, на живодерню!

‒ Только не это! Я не переживу. Я не знаю, как мне жить без моего Тимошеньки!

‒ Не раскисай. Он тебе будет только благодарен.

За дверью наступила зловещая страшная тишина. Я физически ощущал, как тяжело думает моя спонсорша. Она всерьез обдумывает проблему: не уничтожить ли во мне мужчину? Она ‒ существо, с которым мы вместе живем уже около двадцати лет, она, которая вставала ко мне ночью, когда у меня была скарлатина, которой я приношу ночные туфли и подогретый бульон, если у нее бессонница… Неужели госпожа Яйблочко согласна на то, чтобы я, самое близкое к ней существо, подвергся страшной операции. О, нет!

‒ Ну, ладно, ‒ услышал я голос госпожи, ‒ ложимся спать. Завтра еще раз обсудим.

Дверь открылась, госпожа велела мне идти наверх в спальню, ложиться на коврик у их постели. Я с трудом подчинился. Все тело ломило. Ужас сковывал мои члены.

Господа заснули быстро, но я, разумеется, не спал. Они занесли топор над самым важным даром природы, над моим естеством! Я знаю этих несчастных рабов, этих домашних любимцев, лишенных мужского достоинства. Это ничтожные счастливые тени людей, которые доживают свой растительный век, не оставив следа на Земле.

Я бесшумно поднялся и подошел к окну.

Отсюда, со второго этажа, был виден газон, разделяющий наш дом и дом, где живет Инна. И тут я увидел в ночной полутьме, как она легкая, душистая вышла на этот газон, легла на спину и потянулась. Вот вся она ‒ нега, ожидание любви, томление, счастье!